Риф Скорпион (cборник)

Но однажды он вышел около часа из кассы с тремя ценными письмами и попросил ее сейчас же отнести их на почту. Дескать, квитанцию она может потом отдать Стефансену. Почта закрывалась на перерыв с половины второго до половины пятого.

Она взяла письма, пошла на почту, купила там несколько марок и поспешила домой с письмами в сумочке. Допускала, что Стефансен может потребовать у нее квитанцию, но не исключала возможности, что он забудет об этом. У нее был заготовлен ответ: «Эти деньги получит Арвид. Я поговорю с Холмгреном». Стефансен не стал спрашивать про квитанцию, и Холмгрен ничего не обнаружил.

Дальше последовали новые ценные письма, большие суммы. Она оставляла деньги себе, всего около ста двадцати пяти тысяч крон.

И тут наконец Стефансен заинтересовался, почему кредиторы не подтверждают получения. Она спокойно заявила ему, что эти деньги предназначены дочери и сыну. Не собирается их отдавать. Они хранятся в надежном месте. Холмгрен обещал ей еще большую сумму, но она сомневается, что он выполнит обещание. Он собирается жениться, официально дети не его, и когда он женится…

— Погодите. Стефансен знал, что Холмгрен — отец ваших детей?

— Да, он знал это. И давно уже смирился с этим. Сами знаете — со временем почти ко всему можно привыкнуть.

— Вряд ли ему понравилось, что вы оставили деньги себе?

В первую минуту фру Стефансен показалось, что мужа хватил удар. Они сидели за столом, он словно окаменел, долго не шевелился. Потом вдруг разразился безумным смехом, шлепнул себя ладонями по коленям и продолжал хохотать. Она привыкла, что он вообще почти никогда не смеется, даже редко улыбается.

— Этот смех его был не только безумным, он был отвратителен, — сказала фру Стефансен. — Я уже и не помнила, когда слышала нечто подобное.

Внезапно Стефансен уставился на нее и заявил: «Мы с тобой в полном праве взять на себя инициативу. Удивительно только, что решили действовать одновременно. Должно быть, не без причины. Оба, как говорится, дошли до точки. Пора что-то предпринять, и вот такая возможность представилась».

— Выходит, он понимал, что вашим отношениям с Холмгреном пришел конец?

— Да, он понимал, что Холмгрен окончательно порвал со мной, что на первое место выходит фрекен Энген. Сказал об этом в тот же вечер. Стефансен отлично соображает, голова работает отменно. Вот только работа его не увлекала, и, конечно, его угнетало нестерпимое состояние нашего брака.

Стефансен сказал супруге: «Я сейчас вернусь» — и отправился на завод. Она вышла на крыльцо, провожая его взглядом. Он сходил за тетрадями с расписками и за деньгами, которые присвоил, около шестидесяти тысяч крон. Показал ей тетрадки. Холмгрен расписался в получении около двухсот пятидесяти тысяч крон. Ниже Стефансен записал те суммы, которые оставил себе. Здесь расписок Холмгрена не было.

Итак, Стефансен заблаговременно задумал покинуть завод и страну с этими шестьюдесятью тысячами. Собирался оставить письмо Холмгрену, полагая, что тот не станет его преследовать после всего, что было. Но тут возникла фру Стефансен со своим коленцем.

И она, и фрекен Энген могли засвидетельствовать, что Холмгрен не один раз приходил в кассу за крупными суммами. Никто не видел, когда он поручал фру Стефансен отнести на почту ценные письма. Если Холмгрен надумает заявить в суд, они будут утверждать, что он сам брался отправить деньги по почте. И ничего не докажешь.

Однако в тетрадях значились шестьдесят тысяч крон без расписки Холмгрена. И Стефансена могли обвинить в растрате этой суммы, разбираясь в пропаже других денег.

Стефансен сказал жене: «Спрячь тетрадки как следует, подальше от нашего дома. Они могут тебе пригодиться. Он расписался за те деньги, которые остаются у тебя. Если найдет тетрадки, может их уничтожить. В самом крайнем случае скажешь, что нашла их среди моих бумаг. Тогда тебя не смогут привлечь к ответственности; может быть, и меня тоже. Разумеется, ты должна утверждать, что Холмгрен получил и те деньги, за которые не расписался. Как-нибудь справимся. Пусть расплачивается, он может себе позволить столько, и он наш должник. Я уеду. Буду за тридевять земель, прежде чем он обнаружит растрату. Тогда попробуй переговорить с ним. Он сдастся. Тебя никто не заподозрит». Часом позже Стефансен отправился с вещами в Осло. Он улыбался, был счастлив, точно мальчишка в начале каникул, радовался, что наконец-то осуществляются его мечты о большом путешествии.

А на другой день ей позвонили из больницы. Все-таки у него не выдержали нервы. И в тот же вечер Холмгрен отравился снотворным.

Фру Стефансен замолчала. В комнате воцарилась тишина. Она смотрела вниз, на свои руки, Вебстер долго созерцал абажур настольной лампы.

— Вы говорили мне, что в тот день, когда умер Холмгрен, он задержался вечером в управлении?

— Я придумала это.

— Однажды зимой вы отнесли тетради в библиотеку Холмгрена.

Вебстер назвал день и час.

— Но как же… Вам и это известно?

— Вы выкурили сигарету, выпили рюмку коньяка, сидя в кресле у камина.

— Боже мой!