Риф, или Там, где разбивается счастье

Он не знал, как предотвратить ее: измученному воображению каждый способ казался запретным. На немыслимое мгновение он склонился к тому, чтобы последовать предложению мадам де Шантель и убедить Анну отказаться от поддержки Оуэна. Если его сдержанность, его старание обойти эту тему не ускользнули от Анны, она несомненно объяснит это тем, что ему известно нечто большее о Софи Вайнер, что он думает о девушке хуже, чем готов признаться; и он воспользуется этим, чтобы постепенно побудить ее отказаться от своего замысла. Но как это сделать и ничем не выдать своей неискренности? Если бы ему было нечего скрывать, легко можно было бы сказать: «Одно дело не знать о девушке ничего предосудительного, и другое — прикидываться, что я считаю ее хорошей партией для Оуэна». Но можно ли было сделать такой намек и не выдать себя? Не вопросов Анны он страшился и своих ответов на них, но того, что могло открыться в паузах. Сейчас он понял: с самого приезда Софи Вайнер в Живр он улавливал в Анне потаенное ощущение чего-то невыраженного и, может, невыразимого, существующего между девушкой и ним… Заснув наконец, он с фатализмом приготовился встретить то непредвиденное, что несет грядущий день.

Первой непредвиденностью явилась случайная встреча с миссис Лит, когда он только спустился. Та уже успела надеть шляпку и ботиночки, чтобы бежать к сторожке в парке, где что-то случилось с одним из детей сторожа. В облегающей темной одежде она выглядела стройней и тоньше обычного, а лицо неярко сияло, как всегда, когда требовалось ее деятельное участие, — сияло пылом воительницы, отчего ее маленькая головка с твердым подбородком и гладкой прической напоминала амазонку на скульптурном фризе.

Это был первый момент, когда они оказались одни, с тех пор как накануне она оставила его перед дверью свекрови; и после нескольких слов о пострадавшем ребенке их разговор с неизбежностью возвратился к Оуэну.

Анна с улыбкой заговорила о «сцене» с мадам де Шантель — бедняжкой, принадлежавшей к поколению, для которого «сцены» (в манерном и слезливом смысле этого слова) были данью времени, а сентиментальность — ожидаемой платой за все необычное. Каким Анна представляла себе их разговор, таким до мельчайших деталей он и оказался, и, понятно, не произвел на нее большого впечатления; но она жаждет узнать результат встречи Дарроу с ее свекровью.

— Она сказала мне, что послала за тобой: она всегда «посылает» за кем-нибудь в чрезвычайных ситуациях. Это опять-таки, полагаю, de l’epoque.[10] И в отсутствие Аделаиды, которая сможет добраться до нас только лишь сегодня под вечер, не к кому было обратиться, кроме как к тебе, бедному.

Все это Анна изложила с небрежной легкостью — легкостью, которая его натянутым нервам показалась слегка, неощутимо наигранной. Но он настолько был сам напряжен, что в следующий миг спросил себя: сможет ли теперь хоть что-то воспринимать как вполне обычное, в порядке вещей, не содержащее подтекста?

Когда они торопливо шли под мелким дождем — последними слезами ночной грозы, Анна юркнула к нему под зонт, и то, как она прижималась к его руке, напомнило ему причал в Дувре и Софи Вайнер. Воспоминание вызвало беспокойную мысль о неизбежном общении, доверии, непринужденности, которых не избежать в дальнейшем, и несчетных возможностях предательства, которые при этом всякий раз будут возникать.

— Расскажи мне, что именно ты сказал, — услышал он просьбу Анны; и с неожиданной решимостью заявил:

— Я прекрасно понимаю, что чувствует твоя свекровь.

Заявление это, будучи произнесено, казалось куда менее значительным, чем когда он повторял его про себя; и Анна ответила, не удивившись:

— Конечно. Ее чувства естественны. Но мы со временем переубедим ее. — Под каплющим куполом она приблизила лицо к его лицу. — Разве не помнишь, что ты сказал позавчера? «Вместе мы обязательно сможем помочь ему!» Я передала это Оуэну, так что ты связан обещанием и отступать нельзя.

Позавчера! Неужели еще так недавно жизнь казалась настолько простой, чтобы, находясь в своем уме, отважиться на подобные уверения?

— Анна, — спросил он резко, — почему тебя так волнует эта женитьба?

Она остановилась и повернулась к нему:

— Почему? Но я же объяснила тебе — или, скорее, тебе и объяснять не пришлось, ты был полностью согласен с моими доводами!

— Тогда я не знал, на ком Оуэн хочет жениться.

Слова вырвались помимо воли, и в голове прояснилось. Но ее логика держала его в своем плену.

— Вчера ты знал — и уверил меня, что тебе нечего сказать…

— Против мисс Вайнер? — Это имя, однажды произнесенное, вновь и вновь звучало в ушах. — Конечно, нечего. Но это не обязательно значит, что я считаю ее подходящей парой для Оуэна.

Анна ответила не сразу. А когда заговорила, это был вопрос:

— Почему ты не считаешь ее подходящей парой для Оуэна?

— Ну… мне кажется, мадам де Шантель не так уж не права, как ты думаешь.

— Ты имеешь в виду то, что Софи была секретаршей миссис Мюррет, а до этого служила у людей по фамилии Хоук? Потому что, насколько Оуэн и я понимаем, это самое серьезное обвинение против нее.