Ричард III

Ричард никогда не попрекал его незаконнорожденностью. Мальчик был совершенно не виноват в этом. Даже наоборот, Дик чувствовал свою вину перед ним. Но подобное предложение оскорбило короля до глубины души. Не для того он отстранял от трона детей Эдуарда IV, чтобы отдать королевство собственному бастарду.

   — Своим наследником я назначил графа Уорвика, сына своего брата Джорджа Кларенса. Вторым престолонаследником станет Джон де ла Поль, граф Линкольн, сын старшей сестры, герцогини Елизаветы Саффолк. И никак иначе! Иди.

Джон поклонился ещё ниже и поспешил отойти. Почти убежал.

Следовало послать за ним — не сейчас, позже, когда остынет, поговорить, попробовать объяснить причину жестокой отповеди. Но на это у Ричарда уже не осталось сил.

Король прошёл дальше по коридору, толкнул тяжёлую дверь и вошёл в покои Её Величества. Анна даже не подняла головы. Она сидела за арфой, но руки её лежали на коленях.

   — Моя госпожа... — он миновал разделяющее их расстояние, коснулся руки супруги. — Вы трапезничали?

   — Господу виднее, когда призывать к себе, — проронила Анна вместо ответа. — Зачем сопротивляться болезни, если там я встречусь с сыном...

Голос казался безжизненным, словно королева уже находилась далеко, в горних высях, а здесь оставалось лишь бренное тело. Тело, которое Ричард не желал терять.

   — Не оставляй меня... Моя жизнь — это ты...

Она не ответила. Дик окинул комнату взглядом. Поднялся и направился к дальнему углу, где стояла его лютня.

Пальцы пробежали по струнам, едва касаясь, извлекая на свет печальную мелодию. Кажется, Дик играл её в Миддлхейме почти перед самым отъездом. А возможно, сочинил только что.

Он играл, заполняя звуками злую звенящую тишину. Разрушая дыханием струн хрустальную стену, медленно встававшую между ним и его Прекрасной Дамой. Дик не помнил, когда лютне начала подпевать арфа. Вначале молодой король принял её за отголосок плача собственного сердца. Он обернулся и увидел бледную улыбку, окрасившую губы Анны.

* * *

   — Замок Миддлхейм ежедневно обслуживали до трёхсот слуг, не считая воинов, посменно несущих караул во всех покоях. Никто чужой к принцу не входил, его распорядок не нарушался ничем и никем.

Король кивнул и поспешил отвести взгляд в сторону.

Когда цокот копыт возвестил о приближении процессии, Френсис сбежал вниз, чтобы лично приветствовать Его Величество. Виконт понимал, какую потерю тот пережил, но не ожидал застать короля в подобном состоянии. Друга он попросту не узнал. Вместо Ричарда на гнедом Серри восседал какой-то другой человек — ожившая статуя из льда и камня.

Он по-прежнему, оставался лучшим — спрыгнул на землю, почти бегом пересёк двор, кивнул в знак приветствия, даже выдавил дежурную улыбку, но делал всё будто через силу. С каждым движением в Ричарде стонало и рвалось что-то жизненно необходимое. И Френсису становилось страшно оттого, что никто, кроме него, не замечает этого.

   — И, несмотря на вышесказанное, я уверен, принца отравили, — лорд Ловелл боялся этих слов и реакции на них Ричарда, но соврать другу он не посмел. Более того, король не простил бы ему лжи... Френсис сам себе не простил бы. — Здоровье принца не вызывало подозрений. Внезапная кончина и совпадение её с датой смерти короля Эдуарда IV более всего указывают на то, что смерть мальчика не случайна.

   — Я слушаю, — поторопил Ричард.

Он казался спокоен, но Френсис видел, как сильно сжались увитые кольцами пальцы на резных подлокотниках — до белизны. Как молодой король прикусил губу едва ли не до крови и задержал дыхание. Он кричал от боли, только этого никто не слышал.

«Нет ничего громче тишины, — виконт не помнил, у кого прочитал эту мысль, но насколько же верной она теперь казалась. — Нет ничего тише крика...»

   — Принцу могли сделать пасхальный подарок, который не стали бы досматривать.

Ричард поднял взгляд, но ничего не ответил.

   — Подарок от той, кого хорошо знали старые слуги. Чью просьбу непременно выполнили бы, посчитав обычным капризом. Вспомни, Анну де Бошан всегда раздражали введённые тобой правила.

Веки короля снова опустились, краешек губ дрогнул, но и только. Лицо осталось каменной маской, лишь побелело ещё сильнее:

   — Эдуард считал её преступницей. Он отговаривал меня от покровительства ей. Я не послушал. Анна просила за мать...

   — В своё время эта женщина вывела из себя многих. Герцогиню Йоркскую, короля, леди Вудвилл. В отношении неё сходились самые непримиримые враги. Бошан являлась ближайшей подругой Анжуйской, и я не удивлюсь, если Уорвик предал во многом из-за скандалов и нытья своей неуёмной супруги.

   — Мы уже не узнаем правды, — Ричард мотнул головой. В юности он часто так делал, когда хотел скрыть эмоции. Длинные волосы заслоняли лицо, а вместе с ним и его выражение, кажущееся герцогу Глостеру неуместным. Но сейчас монарх был пострижен иначе, нежели много лет назад.