Ричард III

Генри и сам забыл, в каком виде пробирался на корабль. В какой-то момент герцог вытеснил из сознания попрошайку в грязном рубище. А ведь, не ударь он мальчишку, наверняка смог бы договориться с капитаном. Но осознал Бэкингем истинное положение вещей, когда плечи ему сдавили и пинками вытолкали обратно на берег.

   — Убирайся и не появляйся здесь впредь! доносилось вслед.

   — Может, провидению не угодно, чтобы я добрался до континента? — вслух посетовал Генри.

Он вздохнул, стиснул зубы и поковылял по холодной и мокрой дороге в сторону Шропшира. Там герцог, окончательно продрогший и обессиленный, постучался в дом своего бывшего слуги.

Дверь отворила молодая девица. Слишком тощая на вкус Бэкингема. Удлинённый нос, тонкие почти бесцветные губы. Взгляд тёмных глаз колючий. Раньше он на такую и не посмотрел бы, но в нынешней ситуации не приходилось выбирать.

   — Позови хозяина дома, и немедленно, — приказал он.

Девица открыла рот, но кто-то притаившийся за дверью велел ей впустить нежданного гостя. Наверняка узнал Бэкингема по голосу.

Слуга удивился, узрев герцога в подобном виде. Однако ничего не сказал и с расспросами лезть повременил, что было особенно кстати. Спустя несколько минут Генри препроводили в чистую, светлую, а главное, тёплую комнату. Принесли нормальную одежду, еды, пива и оставили в покое.

Герцог переоделся, сел и с наслаждением вытянул натруженные ноги. Идти пешком оказалось изнурительно. Спустя некоторое время, когда он утолил первый голод и слегка захмелел, в дверь постучали.

Наверняка давешняя девка пришла поинтересоваться, не желает ли его светлость вина или... её саму. Поразмыслив некоторое время, Генри решил: сегодня будет лишь спать. Причём один и очень долго. Не до девиц, особенно таких костлявых. Он ухмыльнулся и раскрыл рот, чтобы с лёгкой иронией в голосе отослать её прочь, но так и застыл.

   — Именем короля! — раздалось из коридора.

Бэкингем вздрогнул. Сердце трепыхнулось и оборвалось, а самому Генри стало очень жарко. Забыв об усталости, он немедленно вскочил и кинулся к окну. У дома стояли вооружённые рыцари, а у коновязи Генри насчитал десяток коней. Незамеченным не выбраться и не сбежать уж точно!..

Оставалось оправить одежду, выпятить подбородок и, приняв надменный вид, открыть дверь, пока ту не вышибли к дьяволу!

   — Что вам угодно?! — голос сохранял грозные ноты ровно до того момента, пока герцог не разглядел человека, прибывшего за ним.

Джеймс Тирелл! Тот самый рыцарь из свиты Ричарда, которого Бэкингем выставил непосредственным исполнителем убийства принцев. Теперь ни договориться, ни скрыться мятежнику не дадут. У оболганного к нему собственный счёт. Сказать по чести, Генри ожидал, что убьют его, не сходя с этого места.

   — Герцог Бэкингем, — проронил рыцарь сквозь плотно сжатые губы. Голос его остался сухим, без каких-либо эмоций. Тирелл побледнел до серости и, конечно, знал, кому обязан позором, однако выдавать свои истинные чувства счёл неуместным. — Вы обвиняетесь в государственной измене. Ваше оружие...

   — А у меня его и нет, — хмыкнул Генри, разводя руками и показывая конвоиру раскрытые ладони. Он ждал расспросов, но их не последовало.

   — Следуйте за мной.

Бэкингем шагнул за порог. В прямую — слишком прямую — спину Джеймса так и хотелось вонзить кинжал. Это было бы не по-рыцарски, но в подобных обстоятельствах такая щепетильность всегда казалась герцогу глупой. Но кинжал забрало море, увы.

Генри ожидал удара всю дорогу. Чопорность и нарочитое безразличие Тирелла слишком бросались в глаза. То, как хмурились его воины, — тоже. Но за время путешествия до Солсбери никто не обратился к нему даже с небрежением или интонацией, которую удалось бы счесть вызывающей.

С каждой новой милей ожидание становилось невыносимее. В конце концов герцог начал молить Бога о нападении. Ситуацию хотелось разрешить как можно скорее.

Тирелл отконвоировал его в крепость и сдал коменданту с рук на руки целым и невредимым. На прощание он даже не усмехнулся, не посмотрел с торжеством и не пообещал скорой казни, словно Бэкингема уже не существовало среди живых. И именно это задело Генри сильнее прочего.

Не в силах поверить, будто его участь предрешена, герцог стал активно давать показания, предполагая этим смягчить приговор. Он старался быть предельно корректен, не раздражаться, со смирением принимать неудобства, которые — и он в это верил — временные. Ведь удача на его стороне! Он выбрался из тонущего корабля. Не для того же, чтобы погибнуть в застенках!

О заговоре он рассказал во всех подробностях, перечислил имена сообщников, во всём повинился, покаялся и как об особой услуге просил о встрече с королём Ричардом. Не мог тот бросить родича на произвол судьбы! Но Дик не пожелал встретиться с предавшим его герцогом. Смягчить приговор отказался тоже. Генри ждал до последнего, но Его Величество оказался непреклонен.

«Это не удача, а кара, — размышлял Бэкингем в ночь перед казнью. — Позволить спастись там, где выжить невозможно, и погибнуть с осознанием того, насколько хочешь жить».