Ричард Блейд, герой

Головка Аквии откинулась, она резко опустилась вниз, издав короткое серебристое «Ах!» Блейд поймал губами сосок и стиснул; женщина застонала, извиваясь в его руках. Потом, упершись пятками в мягкий ворс постели, она начала ритмично раскачиваться, испуская звонкие хрустальные возгласы, что таяли под кожаным пологом как ликующие вскрики сказочной птицы.

И Блейд понял, что обоняние и слух дарят ему то, что отнято грубой, нечувствительной кожей, заросшей бурыми лохмами. Он слушал и вдыхал — и это возбуждало не меньше, чем те восхитительные плавные движения, которыми Аквия доводила до экстаза свою и его плоть, чем её набухший сосок на языке, чем кольцо её ног, сжимавших его тело.

Долго, долго — целую вечность! — длился этот поединок красавицы с чудищем; потом оба они застонали и замерли в сладкой истоме. Нимфа отдалась фавну, эльфийка снизошла до тролля, лоно Снежной Королевы оросил животворный поток, исторгнутый зверем.

* * *

Уставшие, они лежали в темноте, и руки Блейда обнимали тонкий стан и плечи Аквии. Разведчик улыбался: теперь и в этом мире у него была своя женщина. Настоящая женщина.

Аквия зашевелилась, её ладошка блуждала по груди возлюбленного, пытаясь проникнуть к коже. Тщетно! Шерсть была слишком густой.

— Риард, давай я освобожу тебя от этого…

Блейд подумал.

— Нет, моя королева. Путь еще далек, кругом — холод и снег. Если тебе не слишком неприятно.

— Не слишком… — она хихикнула, как напроказившая девчонка. — Скорее наоборот! Но я думаю, что неприятно тебе.

— Мы достигли огромного прогресса в наших отношениях, — заметил Блейд, снова улыбаясь в темноте, — теперь мы думаем друг о друге.

Аквия повозилась у его груди.

— Риард?

— Что, милая?

— Когда мы придем в Берглион — что ты будешь делать?

— А что будешь делать ты?

Она помолчала, потом вдруг начала шептать прямо ему в ухо, горячо и сбивчиво:

— Раньше я думала — увидеть и умереть… Теперь я хочу жить… жить! Понимаешь, Риард, когда-то мир был совсем иным, ярким, щедрым… много, много тысяч лет назад… никто не знает теперь, сколько прошло времени с тех пор. Предки… о, предки умели многое! Меняли мир, меняли себя, и то, что я умею — лишь отзвук былых знаний. Летали… да, летали далеко, очень далеко! Многие улетели совсем, немногие — остались… Но мир был по-прежнему прекрасен! — она судорожно вздохнула. — Потом… потом что-то случилось с солнцем… Стало холодно… Льды покрыли Дарсолан, сковали все моря, все земли на севере, на западе и востоке. Леса, травы — все умерло… умерли краски, цвета — зеленый, красный… Лишь на юге остались деревья — фиолетовые, как небо на закате… Люди… люди тоже умирают. Мой край, древний Кламстар, опустел… В Городе, — она так и сказала «в Городе», и Блейд понял, что Город — один. — Да, в Городе осталось пять тысяч семей… в поселках — может, еще столько же… — Аквия тесней прижалась к Блейду. — Они не хотели, чтобы я уходила. Таких мало… даже в Доме Властителей, среди избранных, где способности передаются по наследству… Людей же надо лечить… утешать… дарить им легкую смерть…

Вот как все было, думал Блейд, напряженно вслушиваясь в её шепот. Многие улетели, немногие — остались… Те, кого устраивал родной мир, кто не испытывал тяги к дальним странствиям среди звезд. Они жили на своей прекрасной древней планете долго и счастливо, но все хорошее имеет конец…

Аквия продолжала шептать:

— Но я ушла. Устала… Устала от безысходности! Когда мир умирает, не хочется жить, — понимаешь, Риард? Я решила — дойду до Берглиона или погибну в дороге… Решила — и ушла! Почти убежала…

— Теперь ты знаешь, что доберешься туда, — уверенно произнес Блейд. — И что же?

— Не умру. Буду жить — среди таких же, как я, среди тех, кто пришел туда раньше, кто родился там. И если ты, Риард…

Он понял, что она хочет сказать, и обнял ее, ласково и крепко.

— Сколько смогу, я пробуду с тобой, моя Снежная Королева. У нас еще есть время… — он не сказал, что времени этого мало, очень мало, по любым меркам, земным или берглионским — всего месяца полтора. Он боялся даже подумать об этом, чтобы Аквия, колдунья, не уловила, сколь ничтожным является этот промежуток по сравнению с жизнью. Но ведь случается, что события одного двух дней круто меняют ее, оставляя след, подобный яркому росчерку болида, прилетевшего из неведомых глубин.

— Спасибо, Риард… — серебряный колокольчик вдруг окреп, заговорил в полный голос.

— Ты заразила меня своим Берглионом, — признался Блейд. — Теперь я тоже хочу взглянуть на него. Он даже снился мне как-то раз, хотя я не уверен, что это были мои сны…

Аквия тихонько вздохнула и погладила его плечо. Некоторое время они лежали молча, словно прислушиваясь к мертвой тишине на снежно-фиолетовых равнинах Дарсолана, что раскинулись за тонкой стенкой шатра.

— Аквия?

— Да? — это «да» было теплым и легким, как пушистая шапочка одуванчика, нагретая полуденным солнцем.

— Те, кто живет в Берглионе… Помнящие… они — счастливы? Они не ищут легкой смерти?

— Не знаю… Наверно, нет…

— Сколько их?

— Немного. Сто или сто пятьдесят…

— Откуда ты знаешь?