– Вот это, – ткнул он пальцем, – весь остинский филиал?
– Да.
– И вы всех выпустили?
– Да.
Задержав взгляд еще на секунду, он вдруг порывисто шагнул к Рен и взял в руки ее лицо. Она вздрогнула, и я подавил острое желание сообщить ему, что только тупица может дотрагиваться до Рен без ее разрешения. Он убедится в этом сам, если она решит, что ей не по вкусу такие вольности.
Я смотрел, как он чуть ли не целиком накрыл ладонями ее щеки и вперился в нее взглядом.
– Ты мой новый кумир.
«Да, чувак, становись в очередь».
Рен рассмеялась, высвободилась и отступила на шаг. Потом быстро глянула на меня, словно спрашивая: «Ну что, доволен, что сдал меня этому типу?» Я ухмыльнулся, выступил вперед и протянул ей руку. Она переплела свои пальцы с моими.
Михей чуть попятился и обратился ко всем:
– Что ж, заходите! Добро пожаловать!
Послышались радостные возгласы, все вдруг разом загалдели.
– Маячки мы уже удалили, – сообщила Михею Рен. – Как только вылетели из Остина.
– Да это не важно, – фыркнул он.
Не важно? Я ошеломленно нахмурился и увидел такое же выражение на лице Рен, но Михей уже вступил в беседу с оравой нетерпеливых юных рибутов. Он повел их к воротам, но, когда я тронулся следом, Рен придержала меня за рукав.
Она явно нервничала, хотя я и не сразу научился распознавать это. Когда Рен волновалась, дыхание ее слегка учащалось, а в глазах, внимательно смотрящих вперед, появлялась едва заметная тревога.
– Все нормально? – спросил я.
Мне тоже стало не по себе. Когда нервничала Рен, я тоже нервничал.
– Да, – сказала она тихо, хотя ее тон означал совсем иное.
Я знал, что, в отличие от меня, Рен не стремилась в эту резервацию. Она не раз говорила, что непременно осталась бы в КРВЧ, если бы мне не угрожала ликвидация. Я не мог этого понять, и только теперь до меня дошло, что, возможно, она не просто убедила себя в том, что была счастлива в рабстве у КРВЧ. Возможно, так оно и было.
Мне хотелось верить, что со временем она привыкнет и будет не менее счастлива и здесь, но как я мог знать наверняка. Разве я мог предсказать,
что
, кроме охоты на людей, может сделать Рен счастливой. Кто знает, возможно, если бы я был так же хорош, как она в своем деле, я тоже был бы счастлив?
Она чуть кивнула, словно убеждая себя в чем-то, и двинулась следом за остальными. Застывшие у ворот рибуты по-прежнему держали нас на мушке.
Михей отделился от группы и вскинул руку, обратившись к своим:
– Опустить стволы! Оставаться на местах!
Рибуты дружно опустили оружие. Их яркие глаза были прикованы к нам, и я еще раз невольно поразился. Как же их много! Большинство были моими ровесниками, но я заметил нескольких, кто выглядел на тридцать и даже сорок лет.
Все они носили просторную хлопчатобумажную одежду светлых тонов, совсем не похожую на черную форму, которую навязывала нам корпорация. Общим в нашем облике были только шлемы. Выглядели местные рибуты крепкими и сытыми, и, несмотря на то что встретили они нас в боевом порядке, они ничуть не казались испуганными. Напротив – даже… радостными.
Михей поднес ко рту черную коробочку, похожую на коммуникатор КРВЧ, и что-то проговорил в нее, взглянув на правую вышку. Выслушав ответ, он кивнул, произнес еще несколько слов и спрятал прибор в карман. Потом отступил на шаг, выставил два пальца и поманил нас.
– Рен! – позвал он.
Она стояла рядом со мной и не двигалась с места; я чувствовал, как она напряжена. Михей мотнул головой, подзывая ее; она чуть вздохнула и выпустила мою руку. Строй расступился, пропуская ее, и мне стало неловко за Рен. Все на нее таращились.
Когда она остановилась рядом с Михеем, тот буквально просиял. Потом схватил ее за руку, да так рьяно, что Рен даже вздрогнула. При этом на лице его было написано такое искреннее обожание, что я бы точно приревновал, не смотри она на Михея как на чужака.
Ладно, может, и приревновал, самую малость. На меня она поначалу смотрела так же, но теперь-то я почти не сомневался, что нравлюсь ей.
Да что там – почти. Не сомневался, и точка. Разве что капельку не хватало для полной уверенности. Ради меня она покинула свой «дом» (тюрьму), а после, рискуя жизнью, разгромила филиал КРВЧ, опять же для моего спасения. Я счел это «влюбленностью по уши» в духе Рен. Из этого и буду исходить.
Рен высвободила руку, но Михей словно не заметил этого и, продолжая лучиться счастьем, обратился к своим рибутам:
– Ребята, перед вами Рен Сто семьдесят восемь!
Кое-кто ахнул, и я с трудом подавил вздох разочарования. Надежды на то, что номера не играли здесь никакой роли, таяли с каждой секундой. Некоторые рибуты взирали на Рен с таким благоговейным трепетом, что мне захотелось влепить им по затрещине и сказать, чтобы прекратили дурить.
– Она привела весь остинский филиал, – продолжил Михей.
Новые ахи. По крайней мере, наше прибытие их возбудило.
– Я сделала это не в одиночку. – Рен оглядела толпу, но не нашла Адди. – Мы были вместе с Адди Тридцать девять.