Резистент

Я осторожно выхожу из-за ширмы, отчего-то чувствуя себя виноватой. В дверном проеме стоит мужчина со смуглым лицом, на плечи небрежно наброшен белый халат. Еще один медик? За его спиной – та самая женщина, что привела меня в палату, в руках держит папку для бумаг.

– Ты не снимала датчик?

– Датчик?

– На руке.

– А! Не снимала, – я поднимаю руку, чтобы продемонстрировать браслет.

– Пойдем, – он машет рукой, приглашая меня выйти из палаты.

– Но я… не знаю, как так вышло, но никакой реакции не было…

– Все хорошо. Идем.

Хотя он не улыбается, его голос кажется приятным и довольно дружелюбным. Я решаю послушаться и выхожу из палаты, прихватив с крючка куртку.

Женщина передает врачу одну из бумаг, которые перебирала в папке, и тот пробегает по ней глазами.

– Вероника, значит. Здоровье у тебя что надо, верно? Ни разу не лечилась у нас.

– Наверное, – отвечаю я, недоумевая. Значит, я настолько здоровая, что реакция прошла без боли? Никогда о таком не слышала. Но почему меня не отпускают домой?

Мы шагаем по коридору: мужчина-врач впереди, я за ним, а сзади, как конвоир, идет неприятная седая медсестра. Так доходим до конца коридора, где врач открывает передо мной дверь. За ней вовсе не палата, а большой зал, напоминающий школьный класс. Наверное, в нем собираются на совещания. Он почти пуст, только по разным углам сидят несколько подростков.

– Посиди здесь, я вернусь и все вам расскажу, – загадочно обещает врач, запирая за мной.

Делать нечего. Вечно у меня все не как у людей.

Я оглядываю зал. У окна устроился худой, болезненно бледный парень в очках с толстой оправой, нервно потирает костяшки пальцев. На лавках, приставленных к длинным столам, смахивающим на школьные парты, – еще двое парней; они словно специально сели подальше друг от друга. Один кажется смутно знакомым, есть что-то привычное в его манере отбрасывать темные волосы с лица. Второй, с очень короткой стрижкой, неотрывно наблюдает за мной. Думает, что я не вижу? На последнем ряду – парочка, парень и девушка, оба рыжие и в веснушках. Еще одна девочка стоит в углу, как наказанный за кражу сладостей ребенок. Я узнаю ее. Ната – девчонка из моей школы, но мы почти не общались. Похоже, она еле сдерживается, чтобы не расплакаться. Я рада увидеть знакомое лицо во всей этой путанице, так что тут же подхожу к ней.

– Привет!

Она поднимает на меня удивленные глаза. Хмурит брови, явно пытаясь вспомнить имя.

– Вероника?

– Не знаешь, что тут происходит?

Она только качает головой. Выглядит Ната плохо. Я привыкла видеть ее веселой и активной, окруженной стайкой щебечущих девочек; теперь она совсем поникла, светлые волосы собраны в неаккуратный пучок, под глазами – темные круги от недосыпа.

– Зато я знаю, – слышится чей-то голос, и Ната вздрагивает от неожиданности. Я поднимаю глаза.

Темноволосый парень с непослушной челкой влез в наш разговор абсолютно беспардонно. И как только услышал мой вопрос?

– И что же? – хмыкаю я.

– Мы с вами все – мутанты. Неправильно среагировали на вакцину. Вам ведь всем не было больно, так? И теперь медики будут выяснять, что с нами не так.

– Не нагнетай атмосферу, ладно? – вмешивается коротко стриженный, – я уж точно не мутант, так что говори за себя.

На это брюнет ничего не отвечает, – тем более что разговор прерывается звуками из-за двери. Она снова открывается, и появляется врач с еще двумя ребятами. Мне уже намного легче от того, что я такая не одна. Нас почти десяток, пусть с нами и что-то не так.

Врач входит к нам и закрывает дверь. Он пришел один, без сопровождавшей его женщины, и это кажется обнадеживающим, – будь с нами что-то совсем неладное, сюда уже сбежалась бы куча врачей.

– Всем доброй ночи еще раз, рад знакомству с вами. Так вышло, что у вас всех уже есть тот иммунитет, который мы пытаемся создать с помощью вакцинации. Не пугайтесь, вы такие не одни. Каждый год мы выявляем около десятка таких же ребят, как вы, способных противостоять вирусу силами собственного организма. Это называется Резистентность – другими словами, сопротивление.

Повисает гробовое молчание.

– И что теперь будет? – интересуется темноволосый парень. – Что с нами сделают?

– А теперь, Гарри, – врач терпеливо улыбается, – вас отвезут в ЦИР – Центр Исследования Резистентности, где вас ждет новый дом.

Новый дом?

– Я не могу ехать, – тут же протестую я, – мне нужно утром быть дома!

Кто принесет Ба лекарства и заставит их выпить? Кто накормит ее завтраком? Я представляю, как она просыпается, а меня нет дома. Ждет-ждет, а я все не появляюсь…

– Я тоже не могу, – отзывается парень в очках, – у меня маленькая сестра дома одна.

– Все ваши семейные дела мы уладим, не нужно волноваться, – спешит успокоить нас врач. – То, что вам предстоит, чрезвычайно важно. И, разумеется, будет хорошо оплачено – это теперь ваша работа. В ответ на вашу помощь мы обязательно поможем и вам, и вашим родным.