Резистент

– Что на тебя нашло? – горячий шепот Адама возле моего уха.

Я не знаю, что на меня нашло. Никогда раньше такого не было. И что ответить – тоже не знаю.

– Ох ты и дикая, – подбегает ко мне Гарри. Хоть он доволен мною.

– Нет, ты верно поступила, что не сдалась, – говорит Адам. – Если на нас нападут за Стеной, последнее, что будет иметь значение, это то, следуешь ли ты правилам. И господин Бернев тоже это понимает.

– То есть это хорошо, что я на нее накинулась?

– А какая разница – стрелять, бить или просто запрыгивать на противника? Никакой. Дело в другом. Ты дала волю эмоциям. Женя, впрочем, тоже. Под конец выглядели как не поделившие платье девчонки.

Обидно, но я понимаю, что он прав. Черт, он всегда прав.

– Беги в душ, тренировка для вас окончена. А ты, Гарри, большой молодец…

Иду по коридору и злюсь. Злюсь на Бернева, на себя, на Женю, которая могла бы и поддаться, зная, что наблюдают именно за мной. И на Адама. Чего он кинулся нас разнимать? Достаточно было сказать «стоп». Я ведь не дикий зверь. А теперь выглядит так, будто я совсем неуправляемая.

Залетаю в свою комнату. И мысли о тренировке тут же улетучиваются. Мой ящик исчез; все его содержимое кучкой лежит возле Алисиной кровати. Над вещами сидит сама Алиса. Черный рюкзак – моя самая страшная тайна – лежит на самом верху. И как раз в тот момент, когда я вхожу в комнату, рука Алисы тянется к нему, почти касаясь лямки.

– Ты что такая побитая, с лестницы навернулась? Я решила, что раз тебе сложно просто переложить шмотки в другой ящик, я сделаю это сама. Можешь не благодарить.

– Ты рылась в моих вещах, – медленно говорю я, отчеканивая каждое слово. Какая-то пружина внутри меня, давно уже сжатая до предела, вот-вот разожмется, и тогда точно случится что-то страшное.

– Здесь твоего ничего нет. А что в этом рюкзаке?

– Не твоего ума дело.

– Ты меня прямо заинтересовала!

Иду к куче пожитков, чтобы быстро сгрести все в охапку и унести подальше. И вижу, как рука Алисы назло мне тянется к молнии на рюкзаке. Это точка. Жирная точка в конце моего терпения.

Бросаюсь на Алису, качусь вместе с ней по полу, больно ударяясь головой о кровать. Видел бы меня сейчас Бернев – решил бы, что я готовый боец. Она толкает меня, лягает ногами в живот, заламывает руку за спину и тыкает лицом в стену. Ну уж нет, здесь даже нет Адама, чтоб меня оттащить. И терять нечего. С силой дергаюсь назад, едва не сбиваю Алису с ног. Ей приходится выпустить меня. Снова толкаю, толкаю, пока она не падает, хватаясь руками за быльце кровати.

Тяжело дыша, отхожу к стене. Что дальше? Что теперь будет?

– Больная на голову, – шипит Алиса, поднимаясь на ноги и отряхиваясь. – Лечиться тебе надо.

Я жду нового удара, но Алиса просто отряхивает одежду, позыркивая на меня. Пользуясь моментом, хватаю рюкзак. Как теперь быть? Она ведь из принципа залезет в мой ящик и откроет рюкзак. Или просто расскажет Берневу или кому еще, что я храню что-то подозрительное. Где были мои мозги? Сейчас кажется, что это была вообще не я.

Нацепляю рюкзак на спину, беру полотенце, мыло и шампунь, убегаю в душ, хлопнув дверью. Придется везде таскать рюкзак с собой, пока не придумаю, где его держать.

Забегаю в душ и закрываю дверь на защелку. И впервые даю волю слезам. Просто сижу на холодном кафельном полу и плачу, растирая слезы по лицу, как маленькая. Слишком много всего навалилось, слишком много ошибок я успела сделать. Я просто хочу назад свою спокойную жизнь с Ба.

Привожу себя в порядок, успокаиваюсь. Все нормально. Пока еще ничего страшного не случилось. Решаю открыть рюкзак. Я имею право знать, что там. Столько усилий, чтоб его сохранить…

Внутри – небольшой прозрачный пакет с желтоватым порошком. Оторопело гляжу на него. И это оно?.. То, чего не хватает коммуне, чтоб спасти людей из Центра? В карманах обнаруживаю три компактных устройства с выдвижной антенной и маленьким экраном, несколько пластиковых бутылочек, полных темной жидкости, и пакетик, а внутри – фото. На нем красивая молодая женщина и мужчина с густой темной бородой. Женщина смутно напоминает Агату. Должно быть, ее родители. Но зачем она так рискует? Без фото содержимое рюкзака никак не соотнести с Агатой. Она могла бы сделать вид, что ни при чем, даже если я сдала бы ее. А так – сразу ясно, что это ее рюкзак и что в нем – послание ее брату. Неужели передать это фото настолько важно?

Придется как-то перепрятать все эти вещи. Распихиваю все по карманам, – только пакет деть совсем некуда. Заворачиваю его в бумажные полотенца для рук. Ими же наполняю рюкзак, чтоб не выглядел пустым. Почти весь рулон расходую. Все вещи прячу рядом с кабинкой и только после этого принимаю душ. Следы от ударов начинают болеть, особенно разбитая губа. К ней больно пальцем притронуться. Одеваюсь, беру вещи, гляжу в зеркало. Завернутый пакет можно принять за постиранное белье. Но карманы сильно оттопыриваются. Она заметит.