Резистент

Не в силах больше находиться в комнате, вылетаю в коридор и иду в столовую, хотя до ужина почти час. И – как удачно! – на первом этаже встречаю Агату. Я-то уже строила планы, как выбраться к ней перед экспедицией, а тут она сама, болтает с кем-то.

– Добрый вечер, – выдыхаю я. Она кивает в ответ и выводит меня из общежития. Мы прогуливаемся по двору.

– Хорошо, что ты спустилась. У меня к тебе есть вопросы.

У меня вопросов уж точно больше.

– Ты все-таки смогла пробиться в разведку. Адам помог.

– Да, а откуда?..

– Я говорила с Адамом. Попросила его помочь по возможности. Но он и так был тобой доволен. Ты справляешься?

– Да, вроде справляюсь.

– Я хотела поговорить о твоей вылазке. Вы уходите достаточно далеко. И ты увидишь, что снаружи все не так, как вам говорили в школе. Там города, поселки, много чего уцелело. И, конечно, ты задашься вопросом – почему никто не живет на этих землях?

К чему она клонит? Я не перебиваю.

– Там можно жить. С Резистентностью – можно. Если туда можно пойти в разведку, почему же нельзя остаться совсем?

– Но опасно ведь. И там эти дикари, а еще радиация, – неуверенно начинаю я.

– Дикари… там есть люди, Вероника. Такие, как мы, только свободнее. Выживать там тяжелее, но это возможно. Они живут коммунами, находят хорошие места и заселяют. За Стенами есть жизнь. Я не закончила свой рассказ в прошлый раз. Так вот, когда нас привезли сюда, ЦИР казался безупречным. И здесь действительно много людей, которые работают на хорошую идею, которые хотят помочь. Но есть и те, кто пытается извлечь из Резистентов личную выгоду. К сожалению, руководство Центра состоит из последних. Мой отец погиб из-за них. И когда мы узнали, что здесь происходит, то решили сбежать. Точнее, так решил мой брат. Он собрал несколько людей и запланировал побег. Мне не удалось уйти с ними. Несколько месяцев я не представляла, где они, живы ли еще. А потом брат нашел способ связаться со мной. Они присоединились к коммуне и начали новую жизнь за Стеной. Поэтому я просила тебя стать разведчиком – ты сможешь помочь сбежать своим друзьям, которые оказались в лаборатории.

– Но… как?

Я задаю только этот вопрос, хотя на языке вертятся сотни.

– Просто возьми кое-что с собой и оставь в развалинах города. Мои друзья из коммуны заберут это. Они уже готовят побег из Центра, но им кое-чего не хватает. И они заберут всех, кого незаконно держат в лабораториях.

И снова мой мир перевернулся с ног на голову. Не много ли невероятных новостей за две недели? Еще недавно я даже не подозревала о существовании Центра и Резистентов. Сегодня помогаю врачу организовать побег из города.

– Хорошо, – только и говорю я.

– И еще. Понимаю, что это будет неприятно, но ты могла бы вспомнить, когда твоя мама умерла? Хотя бы примерную дату.

– Это было одиннадцатого июля, – сразу говорю я. Отец всегда в этот день приносил в дом цветы и молился. В памяти всплыло его отсутствующее лицо, когда он думал о маме.

– Хорошо, спасибо тебе. Иди к друзьям. Я сама заберу тебя перед разведкой, так что не переживай. Дам все необходимое.

Не переживай? Я еще никогда не переживала так сильно.

– Но почему вы спросили о маме?

– Я должна проверить, прежде чем объясню тебе. Может быть, это и не имеет никакого значения.

Прекрасный ответ. Я почему-то другого и не ждала. Конкретика – точно не конек Агаты. И все же я задаю еще один вопрос:

– А почему… почему вы не говорите никому, что я – абсолютный Резистент? Я знаю, для чего мы нужны Центру.

– Если бы дело было только в этом! Есть много других причин. Лучше, чтобы никто не знал. Тогда ты сможешь вытащить своих друзей.

– Что с ними там делают?

– Я не знаю. В последний раз я видела их тогда же, когда и ты. Но догадываюсь. Ты тоже.

Я опускаю взгляд. Догадки у меня самые скверные. Живы ли они вообще? Может, их держат в каких-нибудь камерах? Или они не в сознании? Мне представляется операционный стол, на котором лежит Иванна, накрытая белой простыней. Гоню эти мысли прочь.

– Чем бежать отсюда – разве не лучше просто вывести на чистую воду ученых, которые творят такое?

Агата смотрит на меня с изумлением.

– Думаешь, это так просто? – она горько усмехается. – Пока мы в Центре, бороться с ними невозможно. Но те, кто снаружи, – они могут что-то придумать.

Я вздыхаю. Конечно, глупость сказала. Здесь даже поговорить нельзя без свидетелей, а уж тем более продумать хороший план и привести его в действие.

Возвращаюсь на ужин, стараюсь делать вид, что ничего не произошло. Наверное, выходит: Ната, очень чуткая к настроению других людей, ничего не замечает. И снова – вкуснейшее овощное рагу, мясные биточки, блинчики с фруктами. В такие моменты тяжелее всего думать о том, что нас здесь держат не просто так. Добрые поварихи, конечно, рады нас угостить, но они вряд ли подозревают, что многих из нас забрали в лаборатории, а некоторых лишат возможности выбирать себе пару и распоряжаться своей жизнью. Но не меня. Я не позволю забрать у меня даже это право, не говоря уже об остальных.