Ревущие девяностые. Семена развала

Неудивительно, что наша политика, а тем более способы, которыми мы ее осуществляли, вызывали чувство глубокого отторжения. Все последствия этого отторжения пока еще трудно оценить. Но к уже видимым результатам относится, прежде всего, растущий антиамериканизм в Азии и Латинской Америке. Некоторые его проявления видны невооруженным глазом: бойкоты американских товаров, возрастающее число протестов возле Макдональдсов. В настоящее время тот, чью политику поддерживает правительство США, почти неминуемо обречен на поражение; те, кто до недавнего времени прислушивались к нашим рекомендациям, независимо от того, нравились ли они им или нет, осмеливаются понемногу нас игнорировать, так же неразборчиво, как ранее нам следовали, и ссылаться на наши провалы для оправдания неудач в решении своих проблем. То, что у нас были случаи мошенничества в бухгалтерском учете, вовсе не означает, что нужно отказываться от совершенствования правил учета во всем мире. Но дела Энрон и Артура Андерсена подорвали американский авторитет в этих вопросах. Наше лицемерие в области торговой политики явилось поводом для сохранения протекционистских таможенных режимов за рубежом, даже в тех странах, которые на самом деле выиграли бы от снижения торговых барьеров.

ПОЛИТИКА ПРОВАЛОВ

Когда экономические советники президента Клинтона собрались в Вашингтон, мы были хорошо подготовлены к решению многих проблем, связанных с тем, как возникают и лопаются «мыльные пузыри»; проблемы восстановления баланса между ролью коллективного и частного действия, между государством и электоратом; и мы стояли при этом на платформе «поставим на первое место интересы народа», а не «поставим на первое место финансовые интересы». Мы знали, что существуют конфликты интересов; мы знали, что рыночные механизмы, предоставленные самим себе, часто не срабатывают, мы знали, что в экономике есть место для государственного регулирования. И более широкое понимание общего интереса, которое привело нас на государственную службу, было залогом того, что мы не должны были поддаваться на аргументы апологетов свободного рынка, в основе которых лежали их собственные корыстные интересы. Демократы уже длительное время выступали против налоговых льгот для прибыли от переоценки капитала, и тем не менее прошло лишь немного времени после того, как мы собрались в Вашингтоне, а мы уже переметнулись в лагерь сторонников этих льгот.

Из всех ошибок, допущенных нами в Вашингтоне в Ревущие девяностые, самые тяжелые явились следствием нашей недостаточной приверженности нашим собственным принципам и недостатка видения. У нас были принципы. Когда администрация приняла власть, большинство из нас знали, против чего мы выступаем. Мы были против рейгановского консерватизма. Мы знали, что необходима иная и более широкая роль государства, что нужно уделить большее внимание бедности и обеспечить образование и социальную защиту для всех; что следует усилить защиту окружающей среды. Близорукая сосредоточенность на финансах и бюджетном дефиците вынудила нас отложить в сторону эти пункты нашей программы.

Мы были слишком озабочены правами гражданина и человека, новым интернационализмом, демократией. В период холодной войны мы сдружились с жестокими диктаторами, обращая мало внимания на то, каковы их цели, и что они делают; довольствуясь просто тем, что они стоят на нашей стороне в борьбе против коммунизма. Окончание холодной войны дало нам возможность более свободно выступать за традиционные американские ценности — и мы это делали. Мы выступали за демократические правительства. АИД[18] — ведомство правительства США, предоставлявшее помощь иностранным государством, стало расходовать больше средств на поддержку демократии. Но опять-таки под влиянием финансовых кругов мы проталкивали за рубежом набор реформ, основанных на рыночном фундаментализме, не обращая внимания на то, что наши действия подрывали демократические процессы^{19}.