Революция полов, или Тайная миссия Клары Цеткин

В период царствования Николая II, до Первой мировой войны, было 30 городов с населением более 100 000, в семи городах проживало более 250 000 в каждом. Численность городского населения очень и очень незначительно прирастала за счет сельских жителей (при большевиках произойдет резкий крен, когда уничтожаемое властями крестьянство будет вынуждено искать лучшей доли и возможности выжить в городах). В Российской империи отсутствовала эмиграция русского населения в иные государства; в простом народе в чести был патриотизм, рьяно и нагло высмеиваемый разного рода прогрессистами и интеллигентами. Хорошо известна затасканная чеховская цитата об этих самых прогрессистах: вялых, ленивых, непатриотичных, посещающих пятидесятикопеечные бордели.

Высоко было благосостояние народа на рубеже веков. Многие сыны и дочери Отечества по желанию получали дополнительное образование в вузах Европы, в том числе (как их называли большевики) из низших сословий. При этом мысль, что можно расстаться с Родиной, до 1917 года была кощунственной, богохульной. Основной поток эмигрантов из империи составляли евреи (не являвшиеся коренным населением и имевшие некоторые ограничения), несколько меньше — поляки, а также государственные преступники всех мастей, из тюрем и ссылок бежавшие за границу. Вот они-то в первую очередь и несли русскому народу «просвещение», как надо обустроить Россию без царя-батюшки. Эти известные и в современной отечественной и в зарубежной истории как «русские эмигранты» организовывали всевозможные «Союзы спасения…», «Союзы освобождения…», «Союзы борьбы…», черные и другие «переделы», террористические кружки и подпольные группы, вовлекая в свои ряды все новых и новых членов, оболванивая людей, подвергая обструкции и осмеянию существующий «непрогрессивный» строй и «дикий» образ жизни. Их поддержали и отечественные представители «прогрессивного» толка.

Русские женщины, до этого воспринимаемые в обществе как образцы удивительного нравственного совершенства, были попраны своим веком, когда вознамерились познать феминизм. Нам пытаются внушить, что в России не существовало культа девы, как, например, во Франции или «просвещенной Европе», а, значит, русский дворянин (и мужик) был груб и неотесан в поведении с прекрасной дамой. И при этом никто не делает скидок на национальные особенности, на поведенческую составляющую национального характера. Зачем стране культ недосягаемой идеальной прелести, вожделенного несуществующего, если каждая русская женщина — от царицы до крестьянки — в глазах мужчины есть образ и суть высочайшего нравственного совершенства, есть «гений чистой красоты». Вспомните: ни одна литература мира не создала таких психологически тонко выписанных образов женщин, как русская — это и Татьяна Ларина, и Наташа Ростова, и другие. Образы вполне реальных героинь, которые зарубежным литературоведам, к примеру, известной Барбаре Хелт представляются «образами ужасного совершенства». Отчего ужасного? Да оттого что они якобы уводили женщин от осознания собственных идеалов и собственной значимости, заставляя воплощать воспитанный Православием идеал «доброй жены», преданной, верной и надежной подруги и единомышленницы своему мужу. Подобная роль представляется «ужасной» только той женщине, которая не испытала личного счастья и не усвоила, что нет большего идеала для женщины, чем реализоваться в семье!

Царской России волею недоброжелателей приписали то, чего в ней никогда не было в той патологичной массовости, о которой твердят. Вседозволенность в отношениях мужчины и женщины, разложение и разврат были более характерны Франции, когда даже русские князья поражались свободе нравов, называя доступных дворянок «французскими горизонталками». К примеру, граф Сергей Дмитриевич Шереметев, вспоминая годы своей юности, пришедшиеся на 1860-е, с неизбывным удивлением говорил об одной из таких «горизонталок» из высшего общества, все еще, через годы, поражаясь этому явлению. Это в большевистской России отъявленные шлюхи смогут стать руководительницами, наставницами молодежи и даже послами, — немыслимое перерождение нравов! Пьянство, приписанное натуре русского человека, никогда не было хронической болезнью до установления власти большевиков. В эпоху Николая II невоздержанностью в питии отличались не русские, а англичане, что красноречиво подтверждает статистика.