Революtion!

Но хотя революции вредны для экономики, подобное соображение еще не остановило ни одной революции. И не остановит. Ведь те, для кого оно имеет цену, просто воздерживаются от участия в политике. А на баррикады идут именно и в первую очередь те, для кого идеалы и ценности свободы и справедливости перевешивают соображения экономической рациональности.

Если рассматривать собственно экономическую сторону революций, то общетеоретическое соображение в связи с любой демократической революцией следующее. Формирование и развитие демократических институтов в конечном счете оказывает стимулирующее воздействие на экономическую динамику страны. В этом смысле потери от революционной перестройки и дезорганизации власти рано или поздно должны компенсироваться качеством и темпами экономического роста. Однако открытым и непредрешенным остается вопрос, удастся ли революционным режимам и обществам создать искомые институты, обеспечивающие экономический рост.

По крайней мере, ни Грузия, ни Украина, ни Киргизия не могут похвастать впечатляющими экономическими успехами. Хотя институциональное строительство в Грузии скорее следует назвать успешным, чем провальным, она в целом остается бедной страной, не создавшей серьезных внутренних драйверов экономического развития.

Но если непростое экономическое положение Грузии и Киргизии еще возможно объяснить дефицитом внутренних ресурсов, то вряд ли это применимо к Украине. После распада СССР эта советская республика унаследовала относительно неплохую индустриальную базу, развитое сельское хозяйство, пристойную инфраструктуру, близость к Европе, полное отсутствие внешних долгов, низкие и не полностью оплачивавшиеся (по крайней мере до середины прошлого десятилетия) цены на российские энергоносители. В общем и целом по потенциалу Украина вряд ли выглядела существенно хуже соседней Польши. И точно ее стартовая позиция была лучше, чем у России.

Но эти достоинства и преимущества были бездарно проедены, растрачены и разграблены украинской элитой. На фоне баснословной коррумпированности и неэффективности последней российская элита выглядела просто образцом веберовской рациональной бюрократии и моральным эталоном.

Более того, по многочисленным экспертным оценкам, после прихода к власти правительства Порошенко – Яценюка положение дел с коррупцией в государственном аппарате лишь ухудшилось. Причем ухудшилось серьезно. А с точки зрения внешних наблюдателей, в первую очередь западных, украинская элита поглощена разрушительной для страны фракционной борьбой. На Украине, по их словам, отсутствует консолидированная власть, способная принимать решения и контролировать их выполнение. И это лишает Украину возможности проведения остро необходимых стране политических, социальных и экономических реформ.

Украинский случай демонстрирует важную революционную закономерность. Хотя революционный режим не в состоянии обеспечить экономический рост, он просто обязан обеспечить более высокую эффективность государственного аппарата в сравнении с дореволюционной ситуацией.

Обеспечивать эффективность можно разными способами: якобинцы и большевики предпочитали использовать открытое насилие и террор; в современную эпоху речь идет о формировании новых институтов и повышении качества работы старых, унаследованных механизмов.

В сущности, чтобы обеспечить кредит доверия населения на период формирования новых институтов и запуска экономических драйверов, новой власти достаточно одного: добиться, чтобы унаследованный от прежней эпохи аппарат стал работать хотя бы немного лучше. И уже это будет воспринято обществом в качестве важного позитивного результата революции.

А революционному режиму нужны хоть какие-то позитивные результаты именно здесь и сейчас, а не в отдаленной перспективе. В противном случае он теряет доверие общественного мнения и передает инициативу в руки контрреволюции.

Здесь сразу же встает еще один важный вопрос: в состоянии ли политическая демократия per se компенсировать ослабление экономики и долговременное отсутствие экономического роста? Не уверен, что существует универсальный ответ.

В истории нередко можно наблюдать, как экономически неуспешные революционные режимы уступают место прагматикам, а на смену революционной демократии приходит контрреволюционная диктатура. В то же самое время экономический рост неизбежно формирует средний класс, который рано или поздно выдвигает требования демократии и свободы. Качели между революциями и контрреволюционными диктатурами характерны для стран Латинской Америки. Но не только для них.

Вот несколько общих выводов, касающихся революционных результатов. Первый. Результаты революции всегда непредсказуемы. Из соотношения политических и социальных сил в начальной фазе революции вовсе не следует, что подобное соотношение сохранится в итоге. Динамика революции и ее результаты оказываются равнодействующей множества структурных факторов и переменных.