Ревность

– А что если мы не успеем вернуться вовремя?

– Трудно сказать. Я всегда очень строго придерживалась режима. Мой доктор сказал, что поездка не представляет для меня опасности, если продлится всего две недели и если я смогу регулярно питаться и делать инъекции. Без инсулина я просто умру, но до него еще нужно добраться. – Она пожала плечами, как будто речь шла о головной боли. Дэвид вспомнил о том, как по-идиотски вел себя вечером, когда их обступала тьма.

– Мы вернемся вовремя, – пообещал он. – Двинемся в путь, как только рассветет.

Они прекратили поиски через час после того, как стемнело. Шон считала, что слишком рано, и продолжала искать одна еще час, фонарем выхватывая из тьмы деревья и громко призывая Дэвида. Ее снова охватило уже знакомое чувство, будто у нее украли что-то дорогое и принадлежавшее только ей.

– Продолжим поиски завтра утром, – заявила ей Тэсс, прежде чем они отправились спать. – Сейчас мы ничем не можем им помочь.

Шон лежала в своей палатке, окруженная безлунной ночью, и представляла себе наихудшее, что могло случиться. Дэвид и Мег нашли ягуара – или ягуар нашел их – и, возможно, вел себя с ними не так безобидно, как с ней. Возможно, Дэвид и Мег при встрече с ним утратили осторожность.

Она услышала шаги, приблизившиеся к палатке, и увидела луч фонаря.

– Дэвид? – Шон села.

Ивен встал на колени по ту сторону москитной сетки, освещая фонарем землю.

– Как ты? – Он расстегнул молнию сетки, влез в палатку и занял место Дэвида на спальном мешке. Она старалась разглядеть его лицо, но виден был только один широко открытый синий глаз и вопросительно вскинутая бровь. – Ты поняла, почему мы должны были прекратить поиски? – спросил Ивен.

– Потому что это лишено смысла.

– Сейчас слишком темно, и они углубились в лес. Мы понятия не имеем, в каком направлении их искать. Утром мы начнем действовать методически.

– Я боюсь, что он мертв.

– Он жив.

– Он такой доверчивый. Он никогда, не бывает готов ко встрече с опасностью. – Шон смотрела на белую окружность, которую фонарь Ивена начертил на стенке палатки. – И он боится темноты. Он боится чувства слепоты. – В этом заключалась наихудшая сторона происшествия. Ей страшно было представить себе Дэвида среди неодолимой тьмы. Шон сочувствовала ему. Хорошо хоть, что Мег с ним, и он не в полном одиночестве.

Ивен придвинулся к ней и обхватил ее руками. От него пахло дневной жарой и спиртом от забинтованной руки. Его близость была давней и знакомой, как стеганое одеяло из детства, в которое она и не надеялась снова завернуться. Тонкая ткань майки не защищала от прикосновения его рук.

– Я так давно не дотрагивался до тебя, – шепнул он.

Рука Ивена мягко сжала ее левую грудь, и он опустил голову, чтобы прижать свои губы к ее губам, но она отвернулась.

– Нет, Ивен, пожалуйста.

Он застыл неподвижно, касаясь лбом ее головы, с закрытыми глазами, тяжело дыша. В эту минуту она очень его любила, слишком сильно, чтобы заняться с ним любовью.

– Это нехорошо, Ивен. Я буду чувствовать себя виноватой. И ты тоже. И будешь потом обвинять меня…

Он покачал головой, не открывая глаз.

– Нет, будешь. Уже завтра. Ты должен помочь мне защититься от тебя. Мне так трудно справиться с этим одной.

Он мягко улыбнулся и откинулся назад, сложив руки на коленях, как школьник.

– Я когда-нибудь говорил тебе, что одно время хотел стать священником?

– Нет. – Она улыбнулась. – Почему ты заговорил об этом теперь?

– Захотелось тебя рассмешить.

Она потрогала белый бинт на его руке.

– Ты это серьезно?

– Да, я тогда был старшеклассником.

– Ты ведь был тогда из тех мальчиков, которые помогают вести службу у алтаря. – Однажды Шон ходила с ним к мессе, к большой мессе, и почувствовала себя перенесенной в другой мир. Служба продолжалась долго, ей казалось, что они провели в церкви много часов. Слова звучали загадочно, музыка возбуждала смутное беспокойство. Она смотрела на лицо Ивена и не узнавала в нем того человека, который вчера вечером занимался с ней любовью, весь огонь и страсть. Она изучала благочестивые лица мальчиков, стоявших у алтаря, пыталась представить Ивена на их месте – и не могла. Он был слишком земным, сделанным из плоти и крови.

– Знаешь что, – обратился он к Шон, – мы могли бы месте помолиться. В общем, о том, чтобы Дэвид и Мег вернулись живыми и невредимыми.

Она невольно засмеялась, но быстро оборвала смех. Он не шутил.

– Я не могу этого сделать, – сказала она. Он пожал плечами.

– Тогда не надо.

– Сначала тебе хочется переспать с чужой женой, в следующую минуту – помолиться.

Он принужденно улыбнулся.

– Ты ловко меня поддела, ничего не скажешь.

– Как ты молишься? Я имею в виду: какие слова ты произносишь?

Он лег на бок, опершись на локоть.

– Я благодарю Бога за то, чем он одарил меня в этот день. Потом я прошу Его о чем-нибудь. Сегодня я молился о том, чтобы Дэвид и Мег избежали опасности. Затем я испрашиваю Божьего благословения для каждого.

– Для каждого?

– Для каждого, о ком я забочусь. Для Робин и Мелиссы. Для тебя и Дэвида.

– Правда? – Шон и в голову не приходило, что он молится за нее, тем более за Дэвида.