Ревизор: возвращение в СССР 4

Буквально через пару минут подошло еще три человека. Небольшого роста мужичок с довольно внушительным брюшком поздоровался со всеми первым. Оказалось, что это председатель садового товарищества, Евгений Алексеевич. Сопровождала его Полина Сергеевна, казначей товарищества, невысокая худенькая женщина в очках с недовольным выражением лица, державшая в руках толстую тетрадку, а также представитель комиссии от хлебозавода — пухленькая веселая дама, имени которой я не расслышал, так как в момент, когда ее представляли нам, объяснял казначею, кто я и какого фига делаю в комиссии. Правда, услышав про комсомол, она тут же успокоилась и больше претензий не предьявляла.

Покончив с представлениями, мы наконец пошли по участкам. Процедура была простая. Мы подходили к участку, казначей сверялась с тетрадкой, называла владельца, и дальше комиссия фиксировала, есть ли какие-либо изменения на участке и вписываются ли они в правила. По сути, полный бред. Зачем для этого нужна целая комиссия, я так и не понял. Но, учитывая, что цель посещения товарищества у меня была совсем другая, я особо не возникал, а просто внимательно слушал, когда называли фамилии владельцев, остальное стараясь пропускать мимо ушей.

На большинстве участков никаких изменений, а, следовательно, и нарушений, не было. Тем не менее, практически обо всех владельцах участков и их семьях я волей-неволей получал довольно подробную информацию. «Кладезем знаний» служила казначей, которая, похоже, знала все подробности жизни каждого из владельцев и считала необходимым эти самые подробности обсуждать, причем, как правило, в негативном ключе. При этом уровень негатива в оценках был прямо пропорционален количеству и качеству строений на участке. Если на участке присутствовали лишь будочка для инструментов и деревянный туалет, то «человек был хороший, работящий». Если к этим строениям добавлялся небольшой щитовой домик для отдыха, то владелец в глазах казначея уже попадал в категорию «в целом неплохой, но надо наблюдать». Если щитовой домик был чуть побольше и включал две комнатки вместо одной, то владелец был «не без недостатков; ну вы знаете, человек вроде и неплох, но, если копнуть…», и дальше казначей начинала «копать» с таким азартом, что уши вяли. Но самая страшная и вызывавшая наибольший гнев категория, это были те, кто посмел построить на участке более-менее приличный домик, по внешнему виду отличный от сарая. Это были «лица с буржуйскими замашками», заслуживавшие всяческого порицания. Таких участков в товариществе было шесть, и возле каждого нам пришлось простоять минут по десять, выслушивая обличающие речи казначея и требования составить предписание на снос строений и приведение их в соответствие с правилами.

Распиналась только казначей, остальные просто ждали, когда она закончит говорить, а потом председатель спокойно и немного устало пытался ее образумить, говоря, что нарушения небольшие и не надо раздувать из этого скандал. Похоже, все привыкли к склочному характеру Полины Сергеевны и просто переживали общение с ней, как стихийное бедствие. Теперь мне стал понятен бабушкин настрой относительно этой комиссии и ее нежелание в ней участвовать. Если такая процедура у них два раза в год, то это просто печаль!

Улучив момент, я попытался прояснить немного для себя ситуацию:

— Ба, а что считается нарушением? — спросил я.

— Нужно соблюдать этажность, — тихонько стала объяснять мне бабушка, — нельзя строить домики выше одного этажа. И есть еще требования по допустимому расстоянию строений и деревьев до границы соседнего участка, чтобы не мешать обслуживанию и не затенять сильно чужую территорию.

— Понятно, — кивнул я, — а с этим домиком что не так? Он ведь одноэтажный.

Мы как раз стояли рядом с одним из «неблагополучных» участков, на котором был выстроен маленький очень симпатичный домик в виде шатра. Смотрелся он довольно необычно и очень приятно, как будто просто крышу с дома сняли и на землю поставили.

— Да, одноэтажный, — усмехнулась бабуля, — но казначейшу раздражает все, что не как у всех. Она тут владельцу всю душу вынула еще, когда он дом только строил, что так нельзя, так никто не делает и надо делать, как у всех и не выделяться. Скандалы им тут почти каждый день закатывала. Сил нет.

— А чего вы ее терпите? — спросил я. — Возьмите другого кого на ее место.

— Кого? — махнула рукой бабуля. — Кто сюда пойдет? Работы всякой мелкой вагон, а толку с этого никакого. Вот и терпим.

— Понятно, — кивнул я и тут же навострил уши, потому что услышал знакомую фамилию.

Мы стояли у участка Цушко. Наконец-то! Ну показывайте, где в этомдворце клад зарыт… Увы, покойный Цушко был «хороший человек», даже домика на его участке не было. Полина Сергеевна с придыханием поведала, какой работящий был человек и стала рассказывать, что не только на своем участке он хозяйничал, но и на соседнем вот уже несколько лет помогал во всем владелице, даже картошку там сажал.