Ревизор: возвращение в СССР 19

— Во! Что мы, не соберём втроём? — показал на Костяна Загит как ни в чём не бывало.

Блин. А я хотел в деревню в выходные метнуться. Узнать, как там мой пёс и вообще, как там дела у бабушек. Замуж ещё не вышли? А то с них станется. По рецепту Ирины Леонидовны — тихо и без гостей, не первый же брак.

Пошёл переодеваться в спальню, а там коробка здоровенная с детским манежем. Кто это уже притаранил? Шадрины, что ли?

Вынес манеж в большую комнату, там коробкой больше, коробкой меньше, незаметно в общей массе, а в спальне она мешать будет.

— Ну, что, Костян? Начинаете вы с понедельника на камволке работать, — заявил я. — Сроки поджимают. Надо или людей ещё приглашать в бригаду или по субботам выходить. Лёха поехал к нашим в общагу. Будут сейчас решать. Если решат по субботам работать, ты как?

— Как, как? Как все, — развёл он руками. — От денег отказываться не буду.

— Ну, это правильно, — вздохнул я.

Тут нас позвали кушать, и мы с удовольствием побросали все дела и разговоры и поспешили на кухню.

— Ну, показывайте, — хитро улыбаясь, первым сел за стол Загит, — что у вас получилось.

Мы с Костяном примостились вокруг одного угла, чтобы ещё кто-то мог сесть за стол, народу у нас сегодня собралось много.

Нам троим поставили по полной тарелке и в утятнице половину плова как корова языком слизала.

— Умм… — с наслаждением понюхал я стряпню Ирины Леонидовны. Всё как надо. С чесночком. — Сами пробуйте скорее, — подсказал я женщинам, — а то за добавкой сейчас придём, вам ничего не останется.

Глава 19

Москва. Квартира Ивлевых.

Женщины положили себе по полтарелки плова, и утятница опустела.

— Вот что значит, большая семья, — удовлетворённо проговорила Ирина Леонидовна.

— Где вы так плов хорошо готовить научились? — поинтересовался я, разобравшись со своей порцией.

— Так мы всю войну с Ваней в Бухаре прожили, — грустно улыбнулась она. — А перед войной в Харькове жили. Как жареным запахло, так мы детей эшелонами вывозить стали. Я тогда в школе-интернате работала.

— Да? И как там было? — осторожно спросил я.

— Тяжело, — кивнула она, давая понять, что тема не запретная. — Голодно. Но узбеки нас очень радушно принимали. Представляешь, эшелон с сиротами приходит в эвакуацию, дети грязные, голодные, слабые. Тут же на вокзале каждому полстакана воды горячей выдавали и каши полтарелки.

— А что так мало? — удивился Костян.

— Врачи не разрешали сразу кормить помногу, — объяснила Ирина Леонидовна. — Времена голодные были, и враг на пятки наступал. Оттуда везли лишь бы вывезти. Еды почти не было… Прямо на вокзале врачи всех осматривали, совсем слабеньких и больных в госпиталь увозили, а кто на ногах стоял, тех в баню, переодеваться и по домам.

— В смысле, по домам? — не понял я.

— Узбеки всех сирот разбирали, — ответила она. — В Бухаре не было детских домов. Я на приемке эшелонов работала. Поезда по ночам приходили, к утру уже ни одного ребёнка на вокзале не было. Узбеки знали, что детей везут, в очередь выстраивались к приходу эшелона, всех разбирали.

— Ничего себе, — удивился я.

— Да, я слышала об этом, — подтвердила Виктория Францевна.

— А потом как родственники искали своих детей? — спросила Маша.

— Так мы же учёт вели, — ответила Ирина Леонидовна. — Некоторых деток родственники находили, но мало. Не сразу догадались детей подписывать. Маленькие же не знали своей фамилии, кто-то даже имя сказать не мог. А если сопровождавший сотрудник детдома заболевал по дороге или погибал, то всё! Кто там разберёт по списку, кто есть кто?

— И как вы их подписывали? — спросил я.

— Химическим карандашом, — грустно улыбнулась Ирина Леонидовна.

— Как это всё страшно! — прошептала Галия, прижимая к себе Андрюху.

— Да, — согласно покачала головой соседка, задумавшись.

— Да, всем в эту войну досталось, — вздохнул Загит. — Об одном судьбу прошу, чтобы наши дети и внуки того же не пережили… Забыть бы все эти кошмары поживее, да жить дальше счастливо…

— Помнить надо, — возразил я ему, — чтобы ценили подвиг наших народов, чтобы знали его цену, чтобы опасались повторения. И об этом надо всё время напоминать! Это же тоже подвиг жителей Бухары! Война, голод, а они за чужими детьми ночь в очереди стоят. Уму непостижимо… Я статью об этом напишу.

— Всё правильно, Паш, об этом надо написать, такие вещи нельзя забывать. Это я как педагог говорю, — поддержала меня Ирина Леонидовна.

Повисло молчание за столом. Каждый думал о своём.

— А что, Жень, ты запомнила, как плов готовить? — решил я сменить тему.

— Я записала, — смущённо улыбнулась она.

— Завтра попробуем приготовить, — взглянул на неё Костян. — Да? Мне очень понравилось.

Женька растерянно пожала плечами.

— Женечка, если что-то не запомнила, приди, спроси, — улыбнулась ей Ирина Леонидовна. — Я рядом живу, соседняя дверь.

— Спасибо, — улыбнулась Женька.

Тут малыши решили, что посидели в тишине и хватит. Женщины перебрались в спальню, а мы остались.

— Во сколько завтра приходить? — спросил Костян.

— Даже не знаю. Я хотел завтра в деревню съездить, бабушек проведать и пса своего.