Ревет и стонет Днепр широкий

— Так что, разрешите доложить: рядовой Нечипорук Демьян прибыл после трехмесячного ареста с копией приговора военно–полевого суда на руках! Оправдан, не виновен, чист, товарищ фельдфебель! Разрешите идти? А где теперь расквартирован солдатский комитет нашего полка, разрешите спросить?

Демьян хмуро взглянул по сторонам.

Мать родная! Да ведь шембековские десять тысяч десятин так и лежат сплошняком, неразделенные! Значит, правда, что проклятое Временное правительство не нарезало людям земли!

Демьян плюнул. Ну берегитесь же, паны и фабриканты! Народ не будет ждать вашего буржуйского Учредительного собрания! Уж Демьян постарается, чтобы не ждал…

Однако что же это? Куда ни глянь — всюду рыжеет стерня! Земля не вспахана, не поднята ни под озимые, ни под пар!

Демьян злорадно засмеялся. Выходит, не пожелали люди работать на графской земле! А с одними австрияками да экономическими граф, известно, не управился. А может, и экономические тоже забастовали? Красота! Видать, пролетарское самосознание пробивается и в наше темное полесское село!

Но тотчас же Демьян снова помрачнел. Не вспахано — не посеешь, не посеешь — хлеба не будет. Люди добрые! Да ведь голод наступит!

Демьян ускорил шаг, почти побежал. Пахать! Поднять людей! Пахать, пускай и графскую землю, а там — шиш барин получит!

Теперь он увидел, что село вовсе не блаженствовало в сладком и тяжелом трудовом сне. Люди были на улице. Да еще, как видно, произошло что–то важное: люди спешили прочь из села, прямо навстречу Демьяну. Вот толпа уже миновала крайние хаты и двигалась по дороге сюда, на сближение с Демьяном, — если выражаться на фронтовом языке.

Демьян приостановился и посмотрел из–под руки. Ничего не поймешь: огромная толпа, почитай полсела! На дорожные работы, что ли? Или все–таки решили выйти на графские поля? Или, быть может, на сходку, вон там, как обычно, на выгоне у Здвижа? Люди добрые! И красное знамя! Да никак демонстрация! Разве уже и по селам пошли демонстрации?

Расстояние между Демьяном и толпой все сокращалось. Слышно было уже, люди говорили все сразу, кто–то даже кричал. А впереди бежала какая–то женщина. В чем дело? Она впереди идет или, наоборот, убегает, а люди за ней гонятся? Господи боже мой! Может, снова знахарки кого–нибудь в селе ведьмой нарекли? Сейчас поймают и учинят жестокий самосуд! Или покрытку чью–то выгоняют из села? Догонят, разденут, измажут дегтем, а потом еще и в перьях вываляют! Спасать нужно, помочь, просветить темный народ!

Демьян пошел быстрее, навстречу горемычной женщине и против толпы.

Толпы он уже не видел, не смотрел на нее — сплошная масса людей. Он видел только женщину, бежавшую шагах в пятидесяти впереди толпы, да и от него уже находившуюся, пожалуй, в двухстах шагах. Юбка била ее по ногам, ветер надувал сорочку, платок развевался крыльями над головой. Женщина спешила. И вдруг она что–то крикнула, взмахнула руками и побежала еще быстрее.

Боже мой! Вивдя! Жена!

7

Демьян уже ничего не видел и тоже побежал.

И это была всего лишь минутка, а казалось, все три года войны: они бежали — Демьян навстречу Вивде, а Вивдя — навстречу Демьяну.

— Демьян! Демьянчик! — голосила Вивдя.

Небо сверху, с обеих сторон река, бор — тоже бежали рядом и навстречу. Дорога ковром стлалась под ноги.

— Демьянчик!

Демьян почувствовал это: она камнем упала ему на грудь, ощутил — не руки легли ему на плечи и обвили шею; ощутил — она задрожала, словно подстреленная, и замерла. Вдруг отяжелела, обвисла, ухватившись за шею Демьяна, и потянула к земле.

Но Демьян легко подхватил ее и как пушинку поднял перед собой на руках.

Далее — какое–то мгновение — Демьян ничего не ощущал.

Возможно, он говорил ей что–то; по–видимому, что–то говорили люди, потому что толпа уже окружила его с Вивдей на руках. Надо полагать, прошло много времени, а возможно, всего лишь миг: мелькали лица, толпа бурлила, стоял шум.

Затем Демьян снова пришел в себя — стал яснее различать лица и голоса. Мужчины хохотали и что–то кричали, женщины рыдали и причитали, не менее двух десятков кулаков молотили Демьяна по спине, кто–то целовал в левую и правую щеку, кто–то в плечо.

— Демьян! Живой! Нечипорук! Герой! Здорово! А чтоб тебе пусто было! — кричали мужчины.

— Ой боже ж мой, боже! — причитали, как над покойником, бабы.

Люди вышли встречать Демьяна всем селом. Обычно бывало так: приходил солдат с фронта — и поскорее, первым делом, в свою хату. И люди наведывались уже погодя приветствовать, поздравлять, расспросить о новостях и выпить чарку за здоровье и счастье. Но ведь Демьян был не просто солдат, а герой, целых три месяца село жило вестями из проклятой тюрьмы. Еще вчера знали — ведут на суд и смерть. Еще ночью услышали — Василий, работающий стрелочником на станции, принес эту новость: оправдали, расстреливать не будут! И о том, что Демьян выехал из Киева, в селе eщe утром стало известно — слух опередил его: из Гостомеля до Блиставицы, до Буды Бабинецкой, а из Бабинцев шустрый пастушок полчаса назад принес весточку на быстрых ногах: дядька Демьян уже идут!..