Реверс

Была проведена эксгумация трупа Молоткова. Как и предполагали, одежда Костяна, скрученная в грязный окровавленный комок, валялась в ящике из неструганных досок, в котором за муниципальный счёт его закопали как безродного. Февралёв изъял тряпьё. Возникла стандартная проблема с просушкой. В прокуратуре подходящего помещения сроду не было, но голь на выдумки хитра. Двух практикантов отвезли в лес на Жорину гору. Там студенты подвялили гниловатые шмотки на солнце. Заодно и сами позагорали.

На штанах Молоткова криминалистическая экспертиза отыскала микрочастицы чехлов от сидений автомобиля Жидких.

Трасология дала, что след протектора со стоянки у торца дома, где располагался Фонд, мог быть оставлен колёсами «BMW» Жидких.

Генетика установила стопроцентное совпадение крови, обнаруженной на сиденье авто Жидких, с кровью убитой бухгалтерши.

По мере поступления заключений из экспертных учреждений Февралёв знакомил с ними обвиняемых и адвокатов.

Инга Стрельникова, защищавшая Пандуса, предложила Панкратовой пойти на сделку с прокуратурой:

— Римма Устиновна, давайте разыграем эксцесс исполнителя. Скажем, что стрелял покойник Молотков. С двух рук. По-македонски! А наши мальчишки признают умысел на грабёж по предварительному сговору группой лиц. Скажут, о наличии оружия у Молоткова они не знали…

Панкратова, не щадя самолюбия молодой коллеги, зло её высмеяла:

— Не умничай, Инга. Тебе не идёт. Лучше юбку подлиннее надень, а то просифонит. Левандовская выжила. В неё стрелял из револьвера твой Пандус. Как только врач разрешит, будет опознание.

Важное следственное действие Февралёв вновь проводил в условиях, исключающих визуальное наблюдение опознающего опознаваемым. В переводе с протокольного языка на русский — через тонированное стекло. Оперативники тщательно подготовили потерпевшую. Левандовская опознала Пандуса по телосложению и голосу.

Стрельникова прибежала в консультацию к Панкратовой взъерошенная.

— Молчим, как рыбы об лёд, — выслушав её эмоции, резюмировала Римма Устиновна.

У следствия, как кость в горле, торчало алиби Жидких, разбитое не до конца. Была организована третья поездка в Ярославль. На сей раз компанию Февралёву составил Андрей Рязанцев.

Вдвоём они навалились на салон МТС на улице Кирова. До сути докопаться не удалось, но паритет был найден. Продавец салона с одобрения своего начальства при опознании по фотографиям, с одной из которых угрюмо взирал Жидких В.А., никого узнать не смогла. Следователь в нужном ключе передопросил девушку. Та пояснила, что сходство мужчины, купившего симку, с фото гражданина Жидких отдалённое.

При содействии местных оперов нашли Виктора Петрова. Оправдывая свою кличку, «Колдырь» был крепко вдетый. Он давал зуб, что двадцать пятого мая пересекался с Валеркой Жидких в родном Ярике.

«Колдырь» находился в неофициальном розыске за кражу чугунных крышек от канализационных люков. Местные охотно оформили его по мелкому в спецприёмник. Утром пьяная удаль у Петрова рассеялась. Полчаса хватило Рязанцеву, чтобы его расколоть.

— Начальник, я чё вчера было, не помню, а тут — май месяц! — перевернувшись на сто восемьдесят градусов, втолковывал «Колдырь». — Сам подумай! Кто попросил пургу вам прогнать? Вале-ерка, ясный перец… Кто ж ещё? Но под протокол не скажу! А может, скажу, если ты тему с черметом замнёшь…

В совокупности доводов набралось достаточно, чтобы расписать в обвинительном заключении ложность алиби, выдвинутого Жидких. Писать Кирилл Февралёв умел красиво, что для современной молодёжи (дипломированной в том числе) нетипично. В редакции Александра Михайловича Кораблёва итоговый документ заблистал, как бриллиант.

При ознакомлении с уголовным делом Панкратова использовала весь арсенал своего мультипликационного прототипа — старухи Шапокляк. Пряталась от следователя, отказывалась получать уведомления, убегала из прокуратуры через запасный выход. Только что из рогатки не стреляла. Пришлось в судебном порядке ограничивать её во времени знакомства с материалами.

Дело ушло в областной суд в последних числах декабря. Для статистики важно было отстреляться до конца отчётного периода. Жидких и Пандус обвинялись по нескольким статьям Уголовного кодекса, самой тяжкой из которых была «сто пятая-вторая», убийство группой лиц, сопряжённое с разбоем.

Рассматривалось дело с участием коллегии присяжных заседателей. Инициатива с присяжными исходила от Панкратовой. В юридических младенцах — заседателях — она видела единственное спасение. Процессуальная битва длилась месяц, и сторона гособвинения одержала в ней победу.

Вердикт, оглашённый старшиной присяжных, оказался обвинительным. Причём принят он был единогласно. «Виновны, снисхождения не заслуживают». Председательствующему оставалось назначить наказание. Пандус огрёб двадцать лет лишения свободы, Жидких — восемнадцать. Первые пять лет обоим предстояло провести в тюрьме и только потом отправиться в колонию строгого режима.

Жидких окрысился на Панкратову, но с Риммы Устиновны взятки гладки.