Реваншист

– Будет! – пообещал. – Но вначале напиши заявление на мое имя. Сообщи в нем, что собираешься сделать с марками.

Я кивнул. Мне протянули листок бумаги и продиктовали текст. Я внес в него маленькую правку. Вместо «гонорары, полученные за рубежом», вписал: «в Германии». Панкин не придал этому значения. Вот и ладно. Гонорар за проданные в Германии книги я отдам. Он изначально предназначался для этой цели. Но подушку безопасности оставлю. Хрен знает, как все повернется. О том, что сказка планируется к изданию в других странах, Панкин не знает. И не будет знать.

– В Германию полетишь один, – сказал Панкин, спрятав заявление в ящик стола. – В этот раз делегации не будет. Заграничный паспорт у тебя есть, с визой поможем.

Я поблагодарил. Все ясно. Не подмахни я это заявление, хрен бы мне был, а не поездка. Мой знакомый в том времени говорил: «Бумага не палка, но опереться на нее можно». Заявление – индульгенция для Панкина. Случись что, он его предъявит и сделает большие глаза. «Девойно ехал, чтобы перевести деньги в Союз. Знать не знаю, почему сбежал. Вот же гад!»

Сбегать я не собирался. У меня в Минске жена и сын. В своем времени я читал байки о заграничных поездках в СССР. Дескать, выпускали группами и под контролем искусствоведов в штатском. Отчасти так. Но… Высоцкий к Марине Влади летал в сопровождении КГБ? В одиночку из СССР выезжали дипломаты, специалисты по внешней торговле, деятели искусства и многие другие. Невозможно проконтроливать всех. Поэтому поступали так. Человек съездил за границу и вернулся без проблем, значит, надежный. Дома остается семья – не убежит. Бывал за границей неоднократно – совсем наш. Главное, не болтать лишнего по возвращении. Как сладко живут на загнивающем Западе и сколько у них сортов колбасы в магазинах…

В этот раз в Шереметьево меня досмотрели. Ничего лишнего не нашли. Нет, икра была – две маленькие баночки. Водка – одна бутылка, коньяк «Двин» – одна. Все по нормам. А зачем мне контрабанда? У меня в Германии счет в банке.

В аэропорту Франкфурта меня встретил сам Циммерман.

– Сувенир из загадочной России! – сказал я, вручая ему пакет с коньяком и икрой.

– Любите вы пошутить, Серж! – рассмеялся он. – Хотя ваш коньяк хорош. Я проверил, что его пил Черчилль.

– Мне нужно верить, – заметил я. – Я честный.

Циммерман заулыбался и потащил меня к машине. По пути я рассказал о своей идее.

– Вы – гений, Серж! – отреагировал Циммерман. – Никто из писателей не додумался отдать гонорар на доброе дело. И какой гонорар! Теперь немец, покупая книгу, будет знать, что жертвует на доброе дело. Вы знаете немецкую душу, – он погрозил мне пальцем. – Коллосаль! Продажи возрастут в разы.

«Только автору от этого ни горячо ни холодно, – подумал я, – денег он не увидит». Вслух этого я говорить не стал. У Циммермана свои интересы, у меня – свои.

– Вы не правы, – возразил я, – насчет «не додумался». Есть прецедент: Солженицын и его «Архипелаг».

– Это политика, – пренебрежительно скривился он. – Никто не знает, как пополняется этот фонд и как он расходуется. У нас будет прозрачно. В любой миг предоставим отчет и банковские документы. – Кстати, – Циммерман вручил мне чековую книжку. – Пока фонд не создан, купите себе чего-нибудь. Счет в вашем распоряжении.

– Данке! – поблагодарил я.

Бросив вещи в гостинице, я отправился к Байеру. Он ждал. Перед отъездом я позвонил ему из Минска, затем – из номера.

– Комплимент из Минска! – сказал я, вручая ему пакет.

– Благодарю! – сказал он, рассмотрев подарок. – Чувствуется, что вы русский. Водка и икра.

– Предпочитаете свиную рульку?

– Что вы! – засмеялся он. – В моем возрасте жирное есть вредно. У меня к вам просьба. Не могли бы подписать книги внучке? Она поклонница вашего таланта. Узнав, что прилетаете, рвалась познакомиться. Еле отговорил.

– Давайте! – сказал я, доставая ручку.

Байер извлек из-под прилавка «Экстрасенса» и «Курта». Я спросил имя внучки и подписал обе книги – сначала по-русски, затем по-немецки.

– Гут! – сказал Байер, прочитав. – Она будет в восторге. Еще никто в Германии не имеет автографа Девойно. Так что она первая. Подружки умрут от зависти.

– Завтра у меня автограф-сессия на выставке, – сказал я. – Начало в десять часов. Пусть приходят.

Байер кивнул и спрятал книги.

– По телефону сказали, что хотите поговорить. О чем?

– О деле.

– Каком?

– Я предлагаю вам возглавить благотворительный проект.

– Хм! – пожевал он губами. – А подробно?

– Вы специалист по производству средств реабилитации для инвалидов. Изготавливаете костыли, коляски, протезы. Я хочу организовать подобное производство в Минске. Немецкое оборудование и на первых порах материалы. Затем, надеюсь, станем выпускать свои. Нужно подобрать номенклатуру оборудования, обучить специалистов из СССР и организовать поставки.

– Кто будет за это платить?

– Я.

– Вы так богаты?

– Мои книги хорошо продаются. На банковском счету – около семисот тысяч марок. К новому году будет миллион.

– Это хорошие деньги, – кивнул он. – Но их мало. Сколько у вас инвалидов?

– Точную цифру не знаю, но многие тысячи.