Реваншист

– В лоб штурмовать нельзя – кровью умоемся. Здание академии как оборонительный объект ничего из себя не представляет, но оружия там много. Если пойдем в лоб, потери будут большими. Поэтому подгоним танки и расстреляем издалека. В Кантемировской дивизии подготовлен сводный отряд, ждут только приказа.

– По-другому нельзя? – сморщился Владимир Иванович.

– Я вызвал Управление «А», – сказал Концевой. – Они заняли позиции вокруг училища. Но…

– Что?

– Офицеры не хотят идти в бой. Это ведь не дворец Амина. В академии наши люди. Ладно бы офицеры – те знали, на что шли, но рота пацанов… За что их убивать?

Долгих забарабанил пальцами по столу.

– Не надо крови! – сказал я.

Все трое уставились на меня.

– Нужно отправить парламентера. Дать ему документ, гарантирующий амнистию всем, кто сложит оружие.

– Они изменили присяге! – нахмурился Варенников.

– Их обманули. Наверняка те из ГлавПУРа наплели им про путч и пообещали поддержку других частей. Они не знают, что остались одни. Или не хотят этому верить. Надо убедить. Послать человека, умеющего говорить. Оптимально – члена ГКЧП.

– Это кого? – вздохнул Концевой.

– Я пойду.

Три взгляда прожгли меня.

– Думаете, не справлюсь?

– Хм! – сказал Концевой. – Это мысль. Убеждать ты умеешь. Только там не дураки засели. Увидят, что перетягиваешь на свою сторону, возьмут и пристрелят.

– Танки, и только танки! – бросил Варенников.

– Погоди, Владимир Валентинович! – Долгих посмотрел на меня. – Ты вправду хочешь этого, Сергей?

Я кивнул. Хочу. Нет, не так. Должен. В моем времени мятежа военных не было. И баррикады у ЦК – тоже. Мое вмешательство изменило ход событий не совсем в лучшую сторону. Раньше времени погиб Машеров. Теперь под каток угодили курсанты. Молодые, полные надежд и устремлений. Можно, конечно, утешить себя мыслью, что я кого-то спасал. Жертв маньяков, чернобыльцев… Подбить баланс и успокоиться. Но люди – не цифры в таблице. Каждый из них несет в себе мир – яркий и неповторимый. А мы по нему – из пушек…

– Согласен! – сказал Долгих. – Сделай это, Сергей! Только будь осторожен. На рожон не лезь. Увидишь, что не соглашаются, уходи. Я не хочу выказать твоей семье соболезнования.

– Не придется, – сказал я. – Парламентеров даже фашисты не расстреливали…

* * *

Белый флаг у меня забрали у входа. Встретивший меня капитан сунул его курсанту в бронежилете и каске. Мы вошли в холл академии. М-да… Баррикада из столов и шкафов. Массивная и правильно выложенная. С ходу не преодолеешь. В импровизированных бойницах торчат головы в касках. Стволов не видно, но направить их на врага – дело секунд. Если штурмующие ворвутся с главного входа – умоются кровью. Затем – курсанты. Это даже мне ясно.

– Туда! – показал капитан.

Узким, ломаным проходом мы миновали баррикаду и поднялись по лестнице. Меня завели в широкую дверь и оставили в приемной под наблюдением. Дежуривший в приемной курсант держал автомат на изготовку. Предохранитель снят. Хорошо, что палец не на спусковом крючке.

Капитан скользнул в кабинет и через минуту выглянул.

– Заходите!

Я последовал приглашению. В кабинете было накурено. За большим столом сидели восемь офицеров. Я присмотрелся. Два полковника, три подполковника, майор и два капитана. В числе последних – мой проводник. Генералов не видно. Значит, руководство академии не при делах. Или струсило, или проявило осторожность. Это хорошо. С генералами трудно. Они уверены, что знают истину в последней инстанции, и любят ее изрекать.

– Здравия желаю, товарищи! – поздоровался я.

– И тебе не кашлять! – отозвался полковник со шрамом на щеке. Остальные промолчали. Значит, меченый у них главный. – Проходи, присаживайся. – Он указал на свободный стул.

Я не заставил себя упрашивать. Некоторое время мы разглядывали друг друга. Я видел себя их глазами. Штатский, одет легкомысленно – в джинсы и пуловер. Сверху – куртка, сейчас расстегнутая. Это меня проверяли насчет оружия. Выгляжу несолидно. Это кого ГКЧП им прислал? Не уважает, что ли?

Я, в свою очередь, составлял мнение о присутствующих. Семеро выглядели вполне нормально. Офицеры как офицеры. Лица насторожены, но в них проглядывает неуверенность. Нормально, сработаемся. А вот один из полковников мне не понравился. Глаза блестят – явно пьяный. Лицо кривит презрительная гримаса. Слишком молод для такого звания – лет тридцати пяти. Щегольски подогнанный мундир, звезды на погонах не обычная фурнитура, как принято, а шитье. Один мой знакомый в той жизни говорил: «Если полковник вышивает на погонах звезды, то он очень хочет стать генералом»… Этот уже не станет.

– Ты кто? – нарушил молчание меченый.

– Сергей Александрович Девойно. Писатель и член ГКЧП.

– Девойно?! – воскликнул один из подполковников. – Я вспомнил вас. Несколько лет назад у нас была читательская конференция, и вы приезжали к нам в гости. Слушателям очень понравилось. Долго обсуждали потом. Хорошие у вас книги.

– Рад слышать.

– Ладно, писатель! – хмыкнул меченый. – Ты сюда не на встречу с читателями пришел. Наверное, предложить что-то хочешь. Что нужно путчистам?

– Путч – это у вас.