Реваншист. Часть вторая

Затем я проехался по магазинам и взял курс на восток. «Пассат» бодро тащил меня по шоссе. Я не гнал. Во-первых, машина нагружена, во-вторых, новая. Мотор следует обкатать. Полицейских я не боялся – документы в порядке. Купчая на авто, страховка, транзитные номера, даже права есть. Загодя получил, и даже без блата. В 90-х мои друзья гоняли авто, показывая немцам комсомольский билет. Как выглядят советские права, «дойчи» не представляли. В Польше – и того проще. Дал полицаям по пачке «Мальборо» – и хоть танк гони. Вначале прокатывало. Позже немцы поумнели, а поляки стали корыстнее. Меньше 10 марок не брали…

К пограничному КПП Бреста я подкатил ближе к вечеру. Очереди не было – осень, туристский сезон кончился. Пограничник унес мой паспорт, подошел таможенник. Вид «пассата», груженого до потолка, да еще со сложенными задними сиденьями вызвал у него нездоровый азарт.

– Что везем?

– Образцы продукции, – сказал я.

– Какой?

Я поднял заднюю дверь и снял крышку с картонной коробки. У таможенника поползла вниз челюсть.

– Это что? – ткнул он пальцем.

– Протезы.

– Для чего?

– Чтобы ходить.

– Кому?

– Инвалидам. Для них же эти коляски и костыли.

– Я посоветуюсь, – промямлил таможенник и убежал с документами. Обратно явился минут через пять. Перед ним топал пузан в форменном пиджаке и фуражке. Начальник, даже гадать не нужно. Пузан заглянул в ящик, потыкал пальцем в протезы и впал в задумчивость.

– Надо будет досмотреть, – выдал вердикт. – Тщательно.

Я мысленно выругался. Сейчас сломают образцы. Мне их людям показывать. И каким!

– Моя фамилия Девойно, – сказал я, – Сергей Александрович. Вам не сообщили?

– Что? – удивился таможенник.

– Насчет меня?

– Нет.

– Разгильдяи! – ругнулся я. – Бездельники! Ну, только приеду! Вот что, товарищ…

– Игорь Петрович, – подсказал пузан.

– Мне нужно позвонить. Вертушка у вас есть?

Он замотал головой. Разумеется, нет. «Вертушку», он же правительственный телефон, ставят большим начальникам. Пузан в эту категорию не входил.

– Можно по городскому, – согласился я. – Но придется набрать код Минска. Лучше вы сами. Служба есть служба, лучше убедиться лично. Наберете номер, ответит адъютант. Представьтесь, попросите соединить с генералом. Его зовут Петр Фомич. Обращаться лучше по имени-отчеству, у нас не любят званий. Спросите, знает ли он Девойно. Вот! – я достал из кармана записку Дюжева и протянул ее таможеннику.

Пузан глянул на цифры, и лицо его вытянулось. Дюжев, по доброте душевной, вписал мне и номер «вертушки». Хороший такой, трехзначный. В местных реалиях – Олимп. Пузан завис. Я его понимал. Одна программа в мозгу требовала досмотреть багаж странного путешественника. Другая подсказывала: «Уймись! Тебе это надо? Парень явно из КГБ. Разговаривает подчеркнуто вежливо, но взгляд стальной. И шрам на лбу… Возвращается с задания, это к гадалке не ходил. Удостоверения не показал, так он же из-за границы едет. Туда их не берут. Наверняка агент. Добыл что-то секретное и везет в протезах. Если вытащить и рассмотреть… До конца жизни оленей в тундре пасти будешь. Позвонить генералу? Чтобы мной заинтересовались?»

– Обращаю ваше внимание, Игорь Петрович, – помог я, – документы у меня в полном порядке. На каждую вещь есть чек или купчая. Там, – я указал в сторону границы, – с этим строго. Я три таможни прошел, ваша четвертая. Если бы не дай бог… У вас может возникнуть вопрос: за что купил? Вот! – я вытащил из сумочки чековую книжку. – В Германии у меня счет в банке. Совершенно легальный.

Я подмигнул.

– Все в порядке! – тряхнул головой пузан и повернулся к подчиненному. – Оформи документы! Быстро!

От таможни я вырулил спустя полчаса. На окраине Бреста заправил машину. Бензин недавно подорожал, и литр 93-го стоил 20 копеек. Плохой это бензин, с тетраэтилсвинцом. Ядовитое вещество, вредное для людей и природы. И мотору оно не в радость. Однако плеснуть 72-й бензин я остерегся. Кто его знает, немца? В той жизни я начинал на «жигулях». Они 72-й кушали и облизывались. Он без добавок. «Батя разберется, – решил я. – Он у меня автомобильный справочник, ремонтник и водитель в одном лице».

Я выбрался на шоссе, включил музыку и притопил педаль газа. Жаль, что магистраль Минск-Брест еще строят. Трасса М1 войдет в строй к Московской Олимпиаде. А то бы погнал. Соскучился по своим.

– Эти глаза напротив, и больше нет разлук, эти глаза напротив – мой молчаливый друг… – подпевал я Ободзинскому. Хорошие в этом времени песни! После 90-х их вспомнят. Лучших нет. Эстрада постсоветского периода – это треш и угар. «Ацтой», как написали бы в интернете. «Ты целуй меня везде, у меня свербит в пиз*е…»