Реванш титанов. Битва за грёзы

Пожалуй, впервые в жизни он отдыхал вот так: со своей любимой женщиной и близкими людьми. Они ничего не требовали от него, разве что быть самим собой и лишний раз не предаваться унынию. Пожалуй, это было странно. И он в какие-то моменты поневоле чувствовал себя раненым солдатом, который поправляет здоровье на курорте, а все вокруг из деликатности стараются лишний раз не напоминать ему о том, что он потерял. Но жизнь брала свое, и на жалость к себе времени не оставалось совершенно.

Глава пятнадцатая Вопрос личной веры

Спонтанный отпуск подошел к концу, настала пора возвращаться в столицу. Ане каким-то чудом удалось купить билеты в плацкартный вагон так, что и купейный отсек, и боковушка напротив были заняты их компанией, поэтому пять часов пути за дружеской беседой пролетели незаметно, и когда поезд, качнувшись, остановился на вокзале, было даже как-то грустно покидать вагон. О сновидениях они не говорили, негласно условившись избегать этой темы, поскольку она пока что стабильно навевала на Медведева хандру, и даже недавний отдых не слишком-то исправил положение.

Мэг и Вован поймали такси, а Барни, Женю и Ляпушиных подвез к дому на служебной машине Костя. Даже уговаривать не пришлось, сам вызвался, когда узнал, что Борис возвращается. Барни даже вздохнул про себя, сидя рядом с водителем и глядя, как тот уверенно управляет автомобилем. Надо же, он ведь и не заметил, как вырос его младший братишка. А у того, оказывается, и права имеются, и вполне себе годная должность в комплекте к ним. Не укладывается как-то в сознании, что двойняшки далеко уже не малышня, пусть даже мать по старой привычке вечно клянчит на них деньги.

А потом все понеслось по очередному кругу с той лишь разницей, что Борис ощущал и вел себя как семейный человек что дома, что на работе. Про свадьбу они с Женей еще не говорили, но Медведев твердо решил, что, как только она об этом хотя бы заикнется, он тут же подхватит подругу под руку и отправится с нею в загс. Возможно, это звучало приземленно, но Женя устраивала его со всех сторон, и терять ее общество он не хотел. Слишком близки они стали за прошедшее время. Каждый день он ложился спать и просыпался с мыслями о Жене.

Никогда и ни с одной девушкой раньше у него такого не было. Все его предыдущие пассии предпочитали общаться с ним в стиле адских качелей: то милый котик, я тебя сюси-муси, то, мерзавец, даже не думай, что когда-нибудь сможешь добиться моего прощения. Ни одна из них не выказала желания переехать к нему жить, как только выяснялось, что в квартире, помимо самого Бориса, находится еще и его дед.

Прежде он жил от истерики до истерики, тщетно гадая, что в очередной раз расстроит его подругу и станет поводом для грандиозного скандала. Подарки и деньги спасали, но ненадолго. Порой еще приходилось отплясывать вокруг, пока кривящая губы девица, так и быть, согласится принять его скромный дар в знак своего великого расположения. Просьбы Жени были куда проще и обыденнее. Помыть посуду, пока она готовит суп. Дотащить до квартиры тяжелые сумки из магазина, а то она не рассчитала свои силы и купила слишком много продуктов. Помочь ей развесить пододеяльники и простыни, пока она пристраивает сушиться наволочки и футболки. Да и просить-то не всегда приходилось, потому что Борис со своей стороны пытался предугадать ее желания и всячески облегчить быт.

Было ли чувство, которое он сейчас испытывал к Жене, настоящей любовью? Пожалуй, да. И кто вообще выдумал эту чушь, что, когда люди влюблены, между ними должны кипеть страсти немыслимой силы и накала, а тихое взаимное обожание вроде как и не считается? Медведев попробовал оба варианта, и второй пока побеждал с разгромным счетом. Никаких иных отношений он больше для себя не хотел.

А еще Барни в пансионате заново научился просто спать и видеть сны — разные, иногда совершенно дурацкие и нереальные, но это, пожалуй, было даже хорошо. Он не задавал тему, не пытался во сне решать текущие проблемы, просто отдыхал в свое удовольствие, а то, похоже, за последнее время он уже позабыл, как это может быть весело. Тем более что никто, включая Женю, его не тормошил и в свои сны не зазывал. Почему-то раньше ему казалось, что только осознанные сновидения имеют право на существование и надо стараться не потерять ни секунды из отведенного в грезах времени. Но теперь он наотрез отказывался от идеи проводить каждую свою ночь в таком режиме. Он не желал, следуя назойливой моде, «выходить из зоны комфорта» и «самосовершенствоваться» во что бы то ни стало, хотя бы потому, что пресловутую личную зону комфорта он только-только обрел, заплатив за нее слишком высокую цену.

Так продолжалось где-то две недели, пока не позвонил Вован и не огорошил с места в карьер:

— Игорь в хосписе.

Борис вздохнул. Несмотря на то что Игорь сам когда-то признался ему в том, что болен, при их последней встрече он выглядел настолько бодро, что в подобный исход верилось с трудом.

— Может, ошибка какая-то? Он ведь химиотерапию не проходил, иначе бы у него волос не было.