Рецидив

Первый импульс хаура оставил после себя чёткие следы изъятия вещества: лабораторный стол, по которому он прошёлся, в один момент лишился угла с ножкой и части стоящего на нём осциллографа. Спицын сам видел обезображенные лучом объекты — с ровными, будто ножом срезанными краями.

При втором запуске, когда под луч попал Илья Лукаш, а также пол лаборатории и часть стены, следы «изъятия» были почему-то нечёткими, смазанными, будто стену и пол облили кислотой, и они стали пористыми, хрупкими, дырчатыми.

Спицын пососал ломтик лимона, запил остывшим чаем.

Что это может означать? Экспериментаторы нажали кнопки на хауре не в той последовательности? Или не учли какой-то очень тонкий нюанс при включении аппарата? Нюанс, который знает только Одинцов? Может, он специально не поделился информацией, что надо нажимать дополнительно и как готовиться к изъятию объекта?

Богдан Никандрович покосился на лежащий на столе телефон.

Надо звонить ему. Не хочется, но надо. Он знает больше, чем говорит, и в принципе поступает правильно. На его месте сам Спицын поступил бы точно так же. Кстати, Ольга Валишева та ещё стерва, не говорит, а цедит слова и глядит с иронией, будто хочет сказать: дурак ты, полковник, мы всё знаем и понимаем, но не скажем! Может, вызвать спецназ и обоих в изолятор? Пока не заговорят?

Спицын вспомнил, что Валишева исчезла.

Дьявольщина! Не Одинцов ли её умыкнул? Он может, мужик крутой, тут Лапин прав, в ГРУ тупари и слабаки не служат. И всё-таки, Богдан Никандрович покачал головой, Одинцов на такой шаг не решился бы, да и мотивации нет, смысла нет прятать её от своей же конторы. Значит, майора и в самом деле захватили граждане иноземцы?

В объёме дисплея всплыл хаур, поворачиваясь боками, чтобы его можно было рассмотреть под всеми мыслимыми углами зрения.

Видеокамера… с виду… перемещатель чего-то куда-то… какая удача, что он попал нам в руки! Но кто же его оставил на Земле? Почему ответственные люди… или пусть не люди, не суть важно, не подстраховались, не проследили за его возвращением домой? Кто прокололся? Неужели и у них там, в глубинах космоса, живут разгильдяи, способные забыть о сохранении тайны посещения Земли?

Спицын очнулся, потянулся к телефону.

Как бы он ни относился к майору Одинцову, без его помощи обойтись было нельзя. А если майор откажется сотрудничать на предлагаемых условиях, его надо будет заставить! Невелика шишка, даже если он командир спецгруппы. В первую очередь надо будет понять глобальный замысел инопланетной миссии: почему пришельцы взялись переправлять на свои планеты животных, зачем захватили людей, а потом вернули, если только это не придумка того же Одинцова, начитавшегося фантастических романов.

Впрочем, он не из тех людей, кто увлекается литературой, спецназовцы — люди иного склада. И всё же он не всё рассказал, что знает о пришельцах, это факт.

Телефон в руке внезапно зазвонил.

— У трубы, — коротко отозвался Богдан Никандрович.

— Рубин звонит, товарищ полковник, — раздался в наушнике тенорок начальника второй лаборатории. — Мы тут детально разложили камеру…

— Не понял! Что значит — разложили? Разобрали на части?!

— Нет, разобрались в процессе настройки и управления.

— Чёрт! Вы так до инфаркта доведёте! Я уж подумал… Ну и что?

— Диск слева на корпусе, под большим пальцем, если брать камеру за рукоять, вращается, а он связан с цилиндром генератора импульса. Понимаете?

— Нет.

— Это скорее всего регулятор зоны захвата. С его помощью устанавливается объём деструктуризации… или посыла объекта в… другое измерение… прошу прощения за термин.

— Хорошо, я понял, сейчас подъеду, расскажете подробней.

Спицын вызвал машину, спустился во двор старого особняка на Кудринской площади, где располагалась штаб-квартира Управления внешних коммуникаций, и в сопровождении помощника-референта капитана Малкина отправился к Тимирязевской академии, в Институт новых технологий УВК. По пути позвонил Водовозину, попросил присоединиться к нему.

— Буду через час, — пообещал специалист по психотронике. — Что случилось?

— Пока ничего, — мрачно сказал Богдан Никандрович, понимая чувства учёного: тот имел в виду происшествия в лаборатории при испытании хаура.

В лаборатории Спицына встретили возбуждённые исследователи, бурно обсуждающие какую-то новость. Увидев начальника «особого звена», они замолчали.

Спицын кинул беглый взгляд на дыру в стене помещения, куда пришёлся разряд хаура, закрытую листом пластика, оглядел виновато-смущённые лица, нашёл глазами начальника лаборатории.

— Борис Измайлович, в чём дело?

Рубин веснушчатой рукой пригладил лысину на макушке.

— Мы включали видеокамеру…

Спицын вздрогнул.

— Та-ак… что случилось?

— И… ничего!

— Не понял, что значит — ничего?

— Она не включилась. Мы хотели проверить нашу догадку насчёт регуляции объёма луча, повернули то колёсико, включили… камера не сработала. Только на торце зажёгся индикатор.

Захотелось в голос выматериться.

Спицын быстро подошёл к столу, на котором лежал хаур.

Над рукоятью аппарата мигал фиолетовый огонёк.

— Что это означает?