Рецидив

Ведь я должна, я смогу отбиться от Шакала, это не Коваль, здоровый, как шкаф. Но мне мешает мой прошлый страх, те панические атаки с четырнадцати лет, если кто-то начинает нарушать мое пространство, начинает распускать руки и трогать меня. В старших классах я была совершенно дикая, прав Морозов, я именно такая. Спасибо отчиму, гори он в аду.

Шакал нависает надо мной, а меня словно парализует, дышать трудно, он что-то говорит, я его не слышу. Руки шарят по моему телу, плотная ткань боди, хоть с трудом, но поддается, Илья просто разрывает ее на мне, обнажая грудь. Я машу руками, спазм сдавливает горло, поворачиваю голову в сторону, Андрей так и стоит у двери, смотрит на то, как сейчас меня изнасилуют, лениво крутит телефон в руке.

Я прикрываю глаза, пытаясь выровнять дыхание, чувствую, как руки мужчины сжимают грудь, как колени разводят мои ноги. Я все еще пытаюсь собрать себя в кучу, успокоить сознание и дать отпор, но ничего не выходит.

Это все невыносимо. Слезы сами текут по щекам, от бессилия, от ужаса происходящего, но ведь как-то раньше получалось отстраниться, почему сейчас не могу?

Потому что не могу! Не могу, сука, и все! Потому что Морозов показал мне, как может быть все иначе. И вот сейчас чужие руки на моем теле, словно выворачивают меня наизнанку, вынимая душу, топчут ее в грязи. Ту мою душу, которая, мне казалось, и так вся затоптана и замарана давно.

Не хочу жить!

Не хочу!

Не хочу так!

Кусаю губы, чтобы прийти в себя, но меня снова больно ударяют ладонью по лицу, голова гудит, во рту снова кровь.

— Не смей мне тут играть в принцессу и падать в обморок! Я не хочу трахать бревно! Или ты решила мне все рассказать? Нет! Ну ничего, расскажешь потом, у нас столько времени впереди.

Я ничего не могу и не успеваю сказать, снова несильный удар слегка приводит меня в чувства, Шакал копошится на мне, так противно, опускаю глаза, вижу, как он пытается поднять упавший член, сильно дергая его в своем кулаке. Мне кажется, меня сейчас вырвет прямо на него.

— Андрей Степанович! Андрей Степанович, откройте!

В дверь кто-то ломится, Коваль, верный цепной пес, стоящий на страже интересов и удовольствия своего хозяина, все-таки открывает. В проем заглядывает парень, это наш бармен, вижу его, он испуганно оглядывается по сторонам.

— Что? Ты где должен быть? За барной стойкой, а не бегать по этому этажу. Ты что, забыл, о чем предупреждали весь персонал?

— Нет, нет, не забыл, но там, в зале, какой-то кромешный ад происходит.

— Что там может происходить?

Я, пользуясь замешательством Шакала, который, оставив свой член в покое, тоже смотрит на бармена, отползаю чуть в сторону, уже не пытаясь прикрыть себя, хочу успокоить нервы, насколько это возможно.

— Ну, что?

— Я не знаю, с чего началось, но сначала была драка в ложе на втором этаже, а потом выстрелы. Там отдыхал тот турок, вы говорили, он наш почетный гость, ему все можно, я делал для его компании коктейли.

Парнишка, на самом деле, выглядел напугано, словно за ним гнались черти. Коваль внимательно его слушает и хмурит брови, Шакал вроде забыл про меня. Я сама начала вслушиваться в то, что он говорит. Но тут раздался жуткий грохот, все обернулись, в помещение вбежали двое охранников.

— Что, блядь, происходит? Охрана долбаная, я вас спрашиваю?

— Андрей Степанович, там трое наших ребят ранены, кто-то вызвал ментов, сюда едет ОМОН, сейчас всех уложат мордами в пол.

— Заебись!

— Все началось в ложе на втором, там девочки танцевали, тому турку что-то не понравилось, он сломал одному из наших ребят, что вы поставили за ним присматривать, руку, да так, что кость наружу. Завязалась драка, кто-то достал ствол, началась пальба.

Шакал окончательно слез с меня, стоял и так же, как и его начальник охраны, внимательно слушал парней. Я молила бога, хотя не знаю ни одной молитвы, чтобы они забыли про меня и сваливали искать того турка. Искать кого угодно, наказывать, разгонять ОМОН, но только чтобы ушли и дали выйти мне.

Сижу на диване, почти не дышу, прикрывая грудь, ловлю на себе странный взгляд того парнишки-бармена, я видела его, он даже говорил мне свое имя, но я не запомнила. Я ведь в глазах всех работников клуба циничная сука, которая спит с владельцем этого самого клуба. Так оно и есть, пусть так и считают. Но в его взгляде столько сожаления, что хочется удавиться.

Снова шум, движение, какая-то суета, Коваль выходит, вслед за ним и Шакал, парни из охраны топчутся на месте, не зная, что делать и куда себя деть. Ведь ценных указаний не поступало. Протягиваю руку перед собой, она трясется, дышу глубоко через нос.

— Тебе плохо?

— Что?

— У тебя кровь, губа разбита.

Трогаю нижнюю губу, только сейчас чувствую боль, смотрю на парнишку, он забавный, взъерошенные волосы, мы в комнате совсем одни.

— Что там произошло?

— Сам не знаю, но была суета, паника, — он отводит взгляд в сторону, стараясь не смотреть на мою обнаженную, ничем не прикрытую грудь, и лоскуты ткани, что остались от боди.

— Сними футболку.

— Что?

— Дай мне свою футболку.

— А, да, извини, конечно.