Рецепт вранья

Он повиновался и нечаянно провел ладонью по ее голой спине, получив в ответ наивную, дьявольски наивную улыбку. Только теперь до меня постепенно начали доходить ее уроки, особенно те из них, что касались соответствия между взглядом и словами. Вся эта сцена дышала самой откровенной эротикой. Она горделиво повернулась к нему, и я увидела, как у него дрогнули ноздри. Примитивный рефлекс, реакция быка. Но она выдала его с головой — он ее хотел. Неистово, до умопомрачения. Что ж, добро пожаловать на арену. Она его сделала. Повергла на землю и опутала сетями своих чар. После чего протащила по всему магазину и впарила столько всевозможного барахла, что его сполна хватило бы, чтобы бракосочетать всю его ближнюю и дальнюю родню. Он не глядя хватал шмотки, которые она ему подсовывала, а сам так и ел ее глазами, попутно засыпая градом вопросов о ней самой. Лола охотно отвечала ему, ухитряясь не сообщать ничего конкретного. Она блистательно играла роль озорной, но в общем-то простодушной девчонки. Забирая у него кредитку и помогая набрать код, она неотрывно смотрела ему в глаза — ни дать ни взять заклинатель змей. Он оставил ей свою визитную карточку и ушел, сгибаясь под тяжестью пакетов, взволнованный до глубины души и по уши влюбленный. Лола презрительно глянула на картонный квадратик и небрежно его порвала.

— Козел! Это было слишком легко. Нет, правда, ну почему мужика так просто расколоть? С бабами драться и то интереснее.

Из всех моих знакомых Лола, без сомнения, была самым крутым мужиком.

Меня все чаще стали посещать мысли о том, в какое любопытное время мы живем. После десятилетий яростных войн между мужчинами и женщинами стороны вроде бы согласились на перемирие. И принялись на все лады склонять равенство. Но что такое равенство, как не пробуксовка на месте, тот хрупкий миг, когда тормоза и акселератор вступают в единство, образуя гармонию? Изумительный миг, но по определению краткий. Ведь это именно миг, а не состояние. Несколько исторических мгновений слияния, и их не всегда легко распознать. На хронологической прямой я бы поместила их где-то между завоеванием избирательного права для женщин и печальным перерождением феминистских движений, требующих свободы, которая и так уже давным-давно достигнута. Я назвала бы представительниц этих движений постфеминистками — по аналогии с постреформистами, родившимися на свет после событий мая 1968 года. В моем понимании приставка «пост» указывает на людей, явившихся слишком поздно; людей, на долю которых не остается ничего, кроме одобрения уже предпринятых другими мер.

Немногие мужчины, с которыми мне приходилось поддерживать близкие — дружеские или любовные — отношения, все без исключения пели под одну дудку. От меня долгое время ускользало, что же объединяет этих, на первый взгляд, разных людей. Действительно, внешне мало что изменилось. Привычные атрибуты — от секса до футбола — остались прежними, благополучно унаследованными от поколения отцов с их излюбленными развлечениями. Но стоило приглядеться внимательнее, пропальпировать скрывающую нутро оболочку, и под ней вскрывалась трещина. Болельщики все так же орали на матчах, но теперь не боялись вкладывать в свои крики сердце. Сердце, которое в наши дни обрело восприимчивость. Мужчины научились прислушиваться к себе, к своим чувствам. Посмотреть хотя бы, на кого похожи кумиры нынешней молодежи, все эти певцы и музыканты. Бесполые существа, которым мужское начало нисколько не мешает злоупотреблять косметикой, громко сетовать на несчастную судьбу и демонстрировать оголенную слабость. Их ранимость новообразованием разрастается под панцирем, и уже ничто не в силах остановить расползание душевного рака. Они заранее опускают руки и мечтают об одном: чтобы кто-нибудь все решил за них и повел их за собой. Они готовы мыть посуду, развлекаться и ко всему относиться наплевательски, лишь бы не думать о неустойчивости рынка труда и не тащить на себе груз заботы о семье. Они дают себя убаюкать сказками про то, что можно многого добиться, ничего не делая; они все хотят творческой работы без принуждения и искренне верят, что «пахать» за них должен кто-то другой.

Никакой гармонии не существует. Все, чего достигли женщины, — это право на новые проблемы. О да, они действительно боролись и победили. И теперь могут в свое удовольствие работать, платить за электричество и думать, чем набить холодильник. Вот она, справедливость. Роли поменялись. Да уж, предшествующие поколения мужчин заплатили дорогую цену за спокойную жизнь нынешних. За их вечный дембель. То, чего не удалось добиться в одной, отдельно взятой жизни, стало возможным для потомков.