Рецепт колдуньи. Сборник

Она ничего не ответила. Это не было отказом. Пусть думает, что она не расслышала или не поняла. Но на следующий день он уже не сказал, а приказал:

— Останьтесь после работы!

Она осталась. Директор очистил мандарин, разломил плитку шоколада, достал из холодильника шампанское. Она немного выпила, от волнения у нее пересохло во рту. После учителя химии у нее не было мужчины. Она боялась забеременеть. Это был ее главный страх.

Директор подталкивал ее к дивану, а она судорожно искала доводы, как бы перенести или хотя бы оттянуть неизбежное. И нашла, как ей показалось, неопровергаемый аргумент. И это было почти правдой.

— Я не могу без презерватива, — сказала она. — У меня сейчас самый опасный цикл.

Она была уверена, что пожилой, женатый и пузатый мужчина не носит с собою презервативы. У его жены наверняка давно климакс.

— Ладно, — сказал директор. — Если нужен презерватив, он будет.

Она еще раз попыталась переубедить директора, что лучше перенести встречу, потому что аптека от универмага — три остановки, а троллейбусы ходят редко, и сейчас должен вернуться сын со спортивной базы, у него нет ключей от квартиры, и он может зайти в магазин. Директор выслушал и приказал:

— Ждать!

Она видела из окна, как бежал директор к троллейбусной остановке, бежал не быстро и не медленно, так бегают солдаты с полной выкладкой, поддерживая автоматы и вещевые мешки. Директор при беге поддерживал свой живот.

Оказалось, что директор, уходя, закрыл кабинет на ключ. Она не решилась выпрыгнуть в окно, хотя и было невысоко — второй этаж, потому что и со второго этажа можно сломать ногу. А прохожие могли подумать, что она воровка, вызвать милицию, не хватало только милиции и обсуждений во всех секциях универмага, как она спасалась от директора.

От близости с директором она запомнила кислый запах дешевых папирос «Беломорканал» и то, что близость продолжалась меньше десяти минут, она смотрела на настенные электронные часы, высчитывая время, потому что боялась опоздать на уборку квартиры. Она подрабатывала уборкой квартир у своих прежних клиенток по прачечной. Как только директор закончил, она быстро оделась и побежала к троллейбусной остановке.

На следующий день директор с нею не поздоровался. По-видимому, он обиделся на ее безразличие. Она испугалась и через несколько дней все-таки решила объяснить ему, что спешила на уборку квартиры. Она боялась увольнения, потому что в универмаг каждый день приходили женщины, чтобы устроиться продавщицами. Особенно упорной была полная крашеная сорокалетняя блондинка, вдова генерала. Директор всегда ее принимал и подолгу беседовал. Блондинка была главной претенденткой. Более опытные продавщицы говорили, что директор возьмет ее обязательно, потому что у военных свои комплексы: каждый лейтенант мечтает наставить рога майору, а каждый подполковник — генералу, пусть и покойному.

Все успокоились, и она тоже, когда блондинку взяли на работу в секцию мужской обуви.

Сын подрастал, и возникали новые проблемы. У него появилась девушка. Когда девушка приходила, она говорила, что идет в театр или к подруге, и уезжала в центр Москвы, ходила по улицам, смотрела на витрины магазинов. У нее болели ноги. Простоять за прилавком восемь часов и проходить по улицам не меньше четырех — это никакие ноги не выдержат.

Она обрадовалась, когда сын сказал, что спортивный клуб решил построить многоквартирный кооперативный дом для хоккеистов, почти в центре, рядом с Белорусским вокзалом. Первый взнос за квартиру надо внести через полгода.

— Значит, будем строить! — сказала она.

У нее были отложено немного денег. В хоккейной команде не только кормили, но и платили за каждый выигранный матч, и даже в долларах, когда команда играла за рубежом.

Она ввела режим жесточайшей экономии. Все деньги, которые получал сын за матчи, она относила в банк. Он привозил из Европы дешевую видеоаппаратуру, которая в Москве стоила в два раза дороже. Через полгода она собрала деньги на первый взнос за двухкомнатную квартиру.

Она стояла на лоджии пятнадцатого этажа, видела Кремль, храм Христа Спасителя и думала, что в этой квартире — все их деньги, даже неприкосновенный запас со сберегательной книжки, сумма, на которую можно было прожить месяц, ни у кого не беря в долг. За квартиру они заплатили только половину стоимости, остальную половину придется выплачивать еще пятнадцать лет, а это еще пятнадцать лет нищеты. К тому же сын поругался с тренером и собирался уходить из команды. Она прошлась по пустым комнатам, закрылась в туалете и поплакала, чтобы не видел сын. Она всегда жила по деньгам, которые могла заработать сама, но заработать так, чтобы выплачивать взносы и платить ежемесячно за две квартиры, она не могла.

А через несколько дней сын сообщил ей, что заключил контракт с хоккейной командой одного из американских университетов, в котором он будет учиться на юриста.

Она не поверила. Никто из сыновей ее знакомых не учился в американских университетах на юристов, а учились в Москве на шоферов, слесарей и мастеров по ремонту телевизоров.