Ретро

Леонид. Это ваше дежурное состояние.

Роза Александровна. Интриган! (Нине Ивановне.) Представляете! Приехал сегодня этот молодой человек, налетел как вихрь, все за меня решил…

Леонид. Не надо, дорогая. Не выдавайте наших семейных тайн. Нина Ивановна обо мне бог весть что подумает.

Нина Ивановна. Плохого не подумаю.

Роза Александровна. Ах, какое зеркало! (Подошла к зеркалу.)

Молчание.

Леонид(тихо). Она немного со смуром. Близко к вашему профилю.

Нина Ивановна. Приятная женщина.

Леонид. Изумительная.

Роза Александровна. Я привыкла к большим зеркалам. У меня когда-то было свое, от пола до потолка. Мне подарил его Виталий Давыдович Шамардин. Вы, конечно, слышали о нем?

Леонид. Ну, еще бы! Нина Ивановна тоже слышала. Правда?

Нина Ивановна. Очень может быть.

Роза Александровна. Это был крупнейший инженер, строитель мостов. Таких мужчин сейчас нет. Голова – вот такая… Рост – два с половиной метра, в машине он сгибался пополам. Сколько премий и наград получил… Какой это был благородный человек…

Нина Ивановна. Я помню, у нас лечился один инженер, но он строил электростанции.

Роза Александровна. Это совсем другой инженер. Он, напротив, был небольшого роста. Звали его Александр Петрович Стеблов.

Нина Ивановна. Я уже не помню, как его звали. Помню, что инженер.

Роза Александровна. Сашенька Стеблов… Стебелек, как его звали близкие друзья. Боже мой, какие стихи он мне писал, какие письма… Он хотел назвать плотину моим именем. Плотина – Роза! (Пауза.) Вот уже много лет прошло, как он умер. (Леониду.) А где же хозяйка этого милого дома?

Леонид. Моя жена приводит в порядок квартиру.

Роза Александровна. У вас так чисто. Неужели она сама все убирает? Я за всю жизнь ни разу не взяла веник в руки. Дома меня невозможно застать, я бываю на всех премьерах… Боже мой! Какое прелестное бюро! Здесь ваша жена хранит любовные письма?

Леонид(подошел к бюро). Любовные письма в нем когда-то хранила княгиня Барятинская. Сейчас тут нечто вроде бара… Моя жена здесь держит напитки. Вот уже несколько лет я пытаюсь понять, где прячется ключ.

Роза Александровна. Вы не написали ей ни одного пылкого письма?

Леонид. А она мне не ответила.

Роза Александровна. Женщине необходимо получать письма. А какая мука ждать его… читать по ночам, везде носить с собой. Нет. В наше время мужчины писали.

Леонид. Телефонная связь была в зачаточном состоянии, сейчас любят по проводам.

Роза Александровна. Разве сейчас любят? Смотришь по телевизору или на сцене. Приходишь в ужас! С женщиной говорят как с кавалеристом. Разве раньше можно было назвать женщину «членом коллектива»? Вчера смотрела пьесу. Какая-то птицеферма… Встает на трибуну работница и говорит: «Члены нашего женского коллектива». Ей почему-то аплодируют… Если уж коллектив чисто женский, я бы сказала – наши амазонки.

Леонид. Чудесно. Наши амазонки заготовили в текущем квартале два миллиона яиц.

Роза Александровна. Сколько прекрасных слов! Ненаглядная, несравненная… незабываемая…

Нина Ивановна. Еще можно сказать – голубушка.

Леонид. Голубушки, я вижу, Николай Михайлович задерживается. Не выпить ли нам?

Нина Ивановна. Что вы, Леонид Иванович? Я совсем не пью.

Роза Александровна. А я бы выпила чего-нибудь.

Леонид. Коньяк?

Роза Александровна. А шампанского у вас нет?

Леонид. У нас все есть. Немного погодя Людмила займется сервировкой. Я вам налью капельку.

Роза Александровна. Только пригубить.

Леонид наливает.

Что вы! Это слишком много! А-а, вы хотите меня споить? Боже мой, как давно я не пила коньяка.

Леонид(выпил). Смелее, Роза Александровна.

Роза Александровна. Я потеряю контроль над собой. (Выпила.) Огонь, просто огонь…

Леонид. Закусите.

Роза Александровна. Благодарю… Все вокруг поплыло. Что вы со мной сделали? А ваш тесть не пьет? Все художники пьяницы. У меня был друг, Яков Пархоменко. Примитивист. Боже мой, сколько он выпил за свою короткую жизнь шампанского. А в каком направлении творит ваш отец?

Леонид. Мой тесть нашел себя в технической эстетике. Изделия из металла.

Роза Александровна. Ах! Сейчас все техническое. Вместо Парнаса – комбинат. Вместо Пегаса – трактор. Можно мне пересесть в то глубокое кресло?