Решетка

– Эти изображения, по сути, набор чисел. Компьютер любую информацию записывает в виде двоичной системы. Положим, у вас есть отдельные изображения этого чернокожего парня и китайца, так? Вы обводите фигуру китайца на экране по контуру и помещаете ее на изображение другого человека. Затем обрабатываете сам вставленный кусок и пространство рядом с ним таким образом, чтобы сделать границу перехода между снимками неразличимой. И если вы достаточны искусны в этом деле, то сумеете подобрать правильную градацию светотени, а может, и добавить какие-то мелкие детали, чтобы «вживить» вставленный фрагмент в основной снимок. Можно поработать и с зернистостью. В принципе это все. Остается записать ваш фотомонтаж на диск, магнитную ленту, на что угодно. И распечатываете, когда вам понадобится, в любом количестве. У Куртиса от разочарования вытянулось лицо. Дюрхам улыбнулся и, почувствовав стойкую нелюбовь следователя к новейшим техническим достижениям, добавил напоследок:

– По сути, сержант Куртис, мы стремительно движемся к тому моменту, когда уже станет просто невозможно использовать фотографию в качестве неопровержимого доказательства для суда и следствия.

– Будто и без того не хватает забот, – проворчал Куртис. – Боже милостивый, и какое же поганое будущее мы сами себе уготовили!

Дюрхам только пожал плечами и посмотрел на Зайдлера:

– Это все?

– Фрэнк?

– Спасибо большое.

Отпустив Дюрхама, Куртис продолжил изучать результаты вскрытия и просматривать подшитые к отчету фотографии тела Сэма Глейга.

– Так ты говоришь. Жаннет, у тебя создалось ощущение, что его ударили по голове чем-то тяжелым? Доктор Брэгг кивнула.

– Чем, например?

– Скажем, холодильником или телевизором. Булыжником. В общем, как я уже говорила, это что-то тяжелое и плоское.

– Что же, это сужает круг нашего поиска.

– С другой стороны, – вздохнув, продолжила Жаннет Брэгг, – это, конечно, только предположение, Фрэнк, но я бы советовала проверить, так ли уж надежно там работает лифт.

Часть четвертая

«Давайте же сообща задумаем, обсудим и воплотим в жизнь новое поколение зданий будущего, где все будет подчинено единой творческой идее; давайте все вместе – архитекторы, художники, скульпторы – с помощью миллионов рук искусных строителей воздвигать к небесам сияющие символы новой эры».

Уолтер Гропиус

В Лос-Анджелесе все приличные архитекторы обитали лишь в одном месте, и это место называлось Пасифик-Палисадс. Притягательность этого района для архитекторов определялась не особенностями местоположения или ландшафта, а невероятным количеством модернистских строений. Большей частью это были квадратные стальные конструкции с большим количеством застекленных плоскостей, внешне очень смахивавшие на японские чайные домики или немецкие бунгало для простого люда. Митч был далек от того, чтобы восхищаться такими домами, хотя, как архитектор, понимал их несомненное значение: ведь именно они во многом определяли стиль престижной застройки во всех уголках США. Он с интересом разглядывал подобные проекты в книгах и журналах, но ему отнюдь не улыбалось самому жить в таком сооружении. И Митчу представлялось вовсе не случайным, почему, например, знаменитый Эннис-хаус Фрэнка Ллойда Райта в Гриффит-парке фактически уже давно пустовал. Пожалуй, единственным домом, в котором он согласился бы здесь поселиться, был особняк, построенный по проекту Пьера Кенига на Голливуд-хиллз, хотя и в данном случае привлекал скорее внешний вид, а не иные архитектурные достоинства. В целом Митч отдавал предпочтение домам в сельском стиле, которые составляли большую часть соседнего квартала, который так и окрестили – Деревенское ущелье: бревенчатые коттеджи с конюшнями и великолепными садами.

Нельзя сказать, чтобы это самое Деревенское ущелье было напрочь лишено образцов современной архитектуры. Так, на самой вершине холма виднелся один из лучших частных домов, когда-либо спроектированных Рэем Ричардсоном, – его собственный особняк.