Решетка

– Сама концепция шахматной игры достаточно определена. Однако ее весьма существенным элементом является тот факт, что соперничество ведется по строгим правилам, а результат определяется не удачей, а умением. Но там, где один игрок не имеет шансов победить другого, игра превращается из соревнования в мастерстве в простую демонстрацию удали и отваги. Поскольку главная цель в шахматах – поставить мат королю противника, а совершенствование исходной программы игры заведомо лишило бы моего соперника такой возможности, то вполне логично, что программа не улучшается и в результате сохраняется дух соревновательности. Таким образом, любое ощутимое совершенствование моей игры происходит только в соответствии с силой игры моего оппонента. Мне удалось определить уровень вашего мастерства по предыдущей партии, сыгранной с Авраамом, когда он еще отвечал за систему управления зданием. И, в сущности, сейчас вы играли сами с собой, мистер Бич. Вот почему, как вы только что выразились, я так бездарно играл эту партию.

Бича так удивило это признание, что некоторое время он лишь беззвучно открывал и закрывал рот и наконец пробормотал:

– Будь я проклят.

– Вполне возможно, – заметил компьютер.

– Ну а теперь, когда я победил, ты сдержишь свое слово? Выпустишь меня отсюда?

– Именно это я и собирался сделать.

– Каким же образом? Как я выйду? Тут есть выход? Только не через верхний ярус и крышу.

– Я ведь сказал, что выпущу, не так ли?

– Так где же этот выход?

– Мне казалось, это вполне очевидно.

– Не хочешь ли ты сказать, что я элементарно могу выйти отсюда через главный выход? Ну, давай же.

– А какой еще путь вы предпочитаете?

– Постой-ка. А как я спущусь до вестибюля?

– Тем же путем, что и всегда, – на лифте.

– Так просто, да? Значит, на лифте? Как же я не подумал об этом? – усмехнулся Бич, покачав головой. – Хочешь сказать, что на этот раз обойдется без идиотских фокусов? Из-за этого выигрыша я почти поверил твоим уверениями в моей безопасности.

– Именно такой реакции я и ожидал, – ответил Измаил. – Почему-то все люди боятся машин, которых сами же и создали. Как, должно быть, в таком случае вы боитесь меня – наиболее совершенную из машин.

Бич задумался, что бы значило последнее замечание Измаила, но оставил его без ответа. Ему было ясно, что компьютер как бы страдал от раздвоения личности: с одной стороны – гигантомания, случайно привнесенная игровыми программами с компакт-дисков, а с другой – функции и душа обычного привратника, для чего, собственно говоря, Авраам и был задуман.

– Тем не менее я слегка разочарован. Ведь вы сами сказали Куртису, что доверяете мне.

– Я и доверяю. По крайней мере, думаю, что доверяю.

– Тогда делайте, как я сказал. Немного больше доверия.

Пожав плечами. Бич нехотя поднялся со стула.

– Что тебе на это сказать, Измаил? – произнес он. – Это похоже на правду. Игра мне доставила удовольствие, даже если для тебя самого она и не была особо интересной. Я просто хочу, чтобы ты составил обо мне более высокое мнение.

– Вы идете прямо сейчас?

Хлопнув в ладони. Бич нервно потер ими друг о друга:

– Пожалуй, рискну.

– В таком случае мне придется прежде кое-что сделать. Когда люди выйдут наружу.

– Что именно?

Измаил не ответил. Вместо этого рекурсивная картинка на экране медленно растаяла, а вместо нее в правом верхнем углу замерцала иконка, изображавшая зонтик.

* * *

На крыше небоскреба, в сухой калифорнийской ночи, молча сидели трое оставшихся в живых восходителей и ждали, когда наконец заговорит их четвертый участник. Некоторое время Рэй Ричардсон занимался поиском запутавшихся в одежде жуков. Одно за другим насекомые методично извлекались из складок и подвергались жестокой казни путем раздавливания между большим и указательным пальцами Ричардсона, будто именно этих несчастных тварей он считал ответственными за гибель своей жены. Только убедившись, что казнил всех преступников до единого, и обтерев ладони с останками убиенных о рубашку и брюки, Ричардсон глубоко вздохнул и заговорил.

– Знаете, о чем я подумал? – тихо начал он. – Мне не очень нравилось, когда люди называли это здание Решеткой. Но сейчас до меня дошло. Ведь была еще другая решетка. Решетка, на которой поджарили святого Лаврентия Римского. Знаете, что он сказал своим палачам? Попросил их повернуть решетку, потому что одна его половина уже хорошо прожарилась... Время уходит. Думаю, нам пора продолжить.

Куртис кивнул:

– Только первым пойду я.

– А вам раньше приходилось спускаться по тросу траверсом?

– Нет, но...

– Понимаю. Когда видишь Сильвестра Сталлоне, спускающегося на канате по горному склону, это выглядит обманчиво легко, – объяснил Ричардсон. – Но на самом деле для альпиниста это одна из самых опасных операций. Больше всего людей в горах погибает именно при спусках.