Решение номер три

Он расстегнул левый поясной карман костюма. Вынул «Сезам» – так называлось у профессионалов устройство, отпиравшее практически все современные запоры. Осмотрел, вернул на место. Впрягся в салазки и медленно, по сантиметру, стронул их с места. Салазки заскользили без скрипа, даже без шороха: таким был сплав, из которого изготовлялись полозья. Очень хорошо.

Тридцать метров. Две минуты.

Без происшествий. Вот и ворота таможенного склада. А в одной их створке – небольшая калитка. Для него – вполне достаточная.

Он остановился. Извлёк «Сезам». Нашарил выход замка. И включил.

Прибор возился с запирающей системой почти целую минуту. Это долго. Но всё же отпер совершенно бесшумно.

В складе было темно. Однако дорогу к своему контейнеру Зеро помнил. Ещё в первое посещение склада были скрупулёзно подсчитаны шаги и намертво вписан в память каждый поворот.

Салазки скользили за ним по-прежнему бесшумно. Слава их изготовителям.

Наконец он остановился. Контейнер должен был находиться тут – на стеллаже, на уровне пояса. Зеро не включал света: дежурный в зале мог – чёрт его знает – случайно заметить.

Он осторожно повёл рукой. Сделал ещё полшага и снова пошарил. А внутри уже ёкнуло: а если его всё-таки переложили?

Не переложили, нет. Вот и он, знакомая на ощупь крышка. И таможенный ярлык на месте – тот самый, удостоверяющий, что багаж досмотрен и его разрешается без проволочек грузить прямо в трюм.

«Ура!» – мысленно прокричал он. А руки, тренированные профессиональные пальцы, вооружённые ножичком с лезвием толщиной едва ли не в одну молекулу, осторожно отделяли ярлык от крышки, прихватывая с ним и тонкий слой краски. Зеро недаром позаботился, чтобы крышки его контейнеров были выкрашены как следует.

Готово. Всё сделано по высшему классу.

Теперь: снимаем первый контейнер. Прямо на пол. На его место водворяем только что доставленный сюда. Дальше: первый – на его место, на салазки. Из кармана извлечён маленький, меньше мизинца, тюбик с клеем. Пара капель (сила движения заранее рассчитана) выдавлена на обратную сторону бандероли. И вот багажный пропуск уже наклеен на второй контейнер – с точностью, Зеро готов поручиться, до миллиметра. Хотя и в темноте.

Почти всё. Осталось только исчезнуть – так же деликатно, как он и появился здесь. Вместе с салазками и контейнером, разумеется.

Снова – отсчёт шагов и поворотов. Ворота с калиткой. Высунув голову – осторожно осмотреться, включив на мгновения инфрасвет. Всё чисто, и байк по-прежнему в трёх десятках шагов.

В двух. В десятке. Рядом.

Контейнер – в багажник. Салазки – поверх. Самому – в седло. Осторожно сдвинуться с места. Покинуть стартовое поле…

Это тоже прошло наилучшим образом. Уф.

Всё-таки зря они не придумали такой штуки, чтобы вытирать пот, не снимая шлема. Зря.

– Почему бы нам было не взять его сейчас? – спросил директор таможни. – С поличным, на месте преступления. Со всеми доказательствами. Запись получилась образцовой – прямо для учебника.

Он всё ещё смотрел на экран инфрамонитора, на котором теперь воспроизводилась только что законченная запись. И в самом деле, каждый шаг, каждое движение Зеро Худога были зафиксированы отчётливо и недвусмысленно.

– Да, – поддержал его инспектор. – Очень хотелось бы полюбоваться выражением его лица, когда мы… В самом деле, ребята – почему?

– Губернатор позволил мне отсутствовать на совещании только потому, – продолжил директор, – что я пообещал повязать ловкача и дать власти возможность устроить хорошенький процесс – в назидание всему жулью, которого становится всё больше.

– Вот в следующий раз и устроите, – сказал Усяго. – Это не последний жулик на Марсе.

– Но такого материала нам больше не видать! Подумайте только: удалось предотвратить попытку лишить Марс его самого ценного исторического и культурного достояния: вывезти не какие-нибудь изделия из марстекла – новоделы, произведенные хотя и уцелевшими от вымирания туземцами, но сделанные в наше время, всего несколько дней тому назад; но украсть – иначе не назовёшь – то, что мы называем подлинниками, предметы, изготовленные вымершей расой, может быть, десятки или даже сотни тысячелетий тому назад! Представляете, какой резонанс получил бы судебный процесс?!

– Может быть, такого громкого дела и правда не удастся состряпать, – кивнул Усяго. – Однако есть у этой медальки и оборотная сторона. Вы её пока просто не заметили, а если и заметили, то не приняли во внимание. А между тем это дело, получи оно огласку, могло бы обернуться совсем другой, неожиданной для вас стороной.

– И неприятной, – добавил Голенах с усмешкой.

– Для нас? – директор покачал головой. – Таможня, я считаю, была на высоте. Мы ведь только действовали по предложенной вами схеме – с первой минуты до последней.

– Претензии будут не к вам. А к власти и лично к губернатору. Полагаете, ему это понравилось бы?

– Не понимаю, какие к нему могут быть претензии? – несколько встревожился директор.