Решальщики. Развал. Схождение

— Борисыч! — укоризненно покачал головой Брюнет.

— Ничего-ничего. Я сам всегда ратую за то, чтобы вещи назывались своими именами, — вступился за дерзкого инспектора Нарышкин. — Нет, Дмитрий Борисович, в данном случае у нас проблема… э-э-э-э… иного свойства. Я не исключаю, что все это вам покажется смешным…

— Станислав Аркадьевич, а можно — сразу и ближе к делу? — предложил Дмитрий, по-свойски плюхаясь на гостевой диванчик. — Без предварительных любовных ласк и прелюдий?

Петрухин ощущал себя фактически хозяином положения и уже вовсю прикидывал: какое количество тугриков следует содрать с этого правительственного хорька за профессиональную «авторскую» консультацию? Поскольку совершенно отчетливо угадывалось, что тема, с которой заявился господин Нарышкин, «магистральных» дел не касалась. Разве что опосредованно — в имиджевой их части.

— Да-да, конечно, — согласился Станислав Аркадьевич, малость шокированный развязным поведением собеседника.

Несколько секунд чиновник собирался с мыслями, а потом, тяжко выдохнув, принялся излагать суть проблемы:

— Тут, видите ли, вот какое дело: в конце прошлой недели некий — я все-таки очень надеюсь, что шутник — подбросил моей Леночке три карты.

— Вы же сказали, что всё началось немного раньше? — напомнил чиновнику Брюнет. — С куклы?

— Да-да, точно так. Спасибо, Виктор. Действительно, всё началось с куклы.

— Однако! — хмыкнул Петрухин. — «Три карты». «Кукла». Считайте, вы меня заинтриговали.

Флэш-бэк

Начало октября. Отзолотившая своё осень только-только сменила «аватарку» на уныло-слякотный дагерротип.

В городе стыло, ветрено, мокро. Словом — противно.

Елена Ивановна Нарышкина выходит из угодливо-автоматически распахиваемых дверей знакомого нам универсама «Всячина», толкая перед собой нагруженную доверху тележку. Что именно в данный момент дополнительно транспортируется в карманах ее плаща, нам неведомо, да это сейчас и не столь важно.

Супруга чиновника подкатывает к машине, пытается открыть багажник и с удивлением обнаруживает, что тот, оказывается, и не заперт.

Зело подивившись такому обстоятельству, Елена Ивановна заглядывает внутрь и натыкается там на ручной работы, неуклюже сшитую куклу с выпученными глазами-пуговицами. Подобного рода игрушки частенько мастерят ученицы начальных классов — впервые и вынужденно взявшие в белы рученьки иголки на уроках по домоводству.

К слову — об иголках: самопальная кукла истыкана оными, что называется, с головы до пят.

Елена Ивановна испуганно озирается по сторонам, затем хватается за мобильник и, вызвав номер супруга, начинает отчаянно блажить:

— Стасик! Срочно приезжай! Я на парковке, возле магазина!.. Что?! Ты издеваешься? Какое совещание?! Какой еще губернатор?!. Да! Именно что случилось! Да!.. Твою жену хотят убить!!! Вот что случилось!!!

* * *

— …Стоп! А почему ваша супруга вот так вот, с ходу, решила, что ее хотят убить?

— Леночка клянется, что, когда заходила в магазин, специально проверила багажник — тот был закрыт, — пояснил Нарышкин.

— И чего?

— Согласитесь, что злоумышленник, который сумел открыть багажник, с таким же успехом мог подложить туда не куклу, а, скажем, бомбу.

— Резонно! — авторитетно заметил Брюнет.

— А смысл? — не менее авторитетно пожал плечами Петрухин. — Кабы в тот момент рядом с машиной находились вы оба — еще куда ни шло.

— Борисыч!

— Прошу пардона! Я всего лишь хотел сказать, что по роду деятельности у Станислава Аркадьевича всяко на порядок больше… пускай и не кровных врагов, но недоброжелателей точно.