Решающий шаг

Опомнившись, они стали прислушиваться. Ночную тишину нарушал только мерный храп мачехи. Тогда Артык, играя точеными пальцами девушки, с волнением произнес: «Айна...» Голос его был почти беззвучен, но Айне он показался слишком громким, и она замерла, охваченная волнением и страхом. Сколько раз слышала она свое имя в устах разных людей и ничего особенного не испытывала, а теперь этот тихий голос отнял у нее всю волю. Она не нашла в себе силы ответить и только посмотрела Артыку в лицо. При свете звезд она увидела перед собой радостные глаза, раздвинутые улыбкой губы, усы, темневшие над верхней губой, — таким он запечатлелся в ее памяти в эту ночь.

В сердце Артыка не осталось больше печали. Он видел, что пришло время расцвести дереву его жизни, и чувствовал себя самым счастливым человеком на свете.

— Айна моя... — заговорил он, — неужели ты в самом деле со мной? Мне кажется, все это — сон.

И Айне казалось, что все это она видит во сне.

Мысли Артыка путались, он не в состоянии был собрать их. Однако радость встречи с любимой не могла заглушить в нем тревоги, охватившей его в эти дни. Хотелось высказать все, что наболело.

— Айна, — начал он, — мы любим друг друга, но...— И, не договорив, поник головой.

— Артык, у тебя что-то случилось? — с тревогой спросила Айна.

Голос ее был так проникновенно нежен, что Артык отказался от своего намерения. Он взял ее руку и слегка пожал.

— Что же может случиться, когда ты со мной?

Айна хотела спросить: «Так почему же тебе взгрустнулось?» — но вспомнила про свою печаль и прижалась щекой к плечу Артыка.

— Если б ты знал мое горе!

Артык погладил ее лоб, которого еще не касалась ничья рука, и, желая успокоить ее, сказал:

— Айна моя, без печали не бывает радости... — И он опять не договорил.

— Ах, ты о чем-то все думаешь, а сказать не хочешь!

— Ты знаешь, Айна...

— Нет.

— Сейчас полночь.

— И что же?

— Знает ли кто-нибудь о нашей встрече?

— Нет, никто.

— А если узнают?

Эти слова обеспокоили Айну, но она ничего не ответила. Артык продолжал:

— Что скажет Мама, если узнает? Ответа не последовало.

— Что сделает отец, если заподозрит? Айна только тяжело вздохнула.

— Мы совершаем сейчас воровство, — сказал Артык.

Айна сознавала, какую опасность представляла для нее эта ночная встреча, но отступать было поздно, и она ответила поговоркой:

— Вор может украсть даже у шаха.

Артык облегченно вздохнул: смелая любовь Айны радовала его. Но он решил до конца испытать сердце девушки.

— Айна, — продолжал он, — мы с тобой не равны.

— Ах, оставь!..

— У твоего отца есть достаток, а я...

Айна поняла, что хотел сказать Артык, и задумалась. В самом деле, отец будет стараться выдать ее за человека с достатком, Мама... — Айна уже чувстовала, с чем приходила Умсагюль. Если придет Нурджахан, Мама прогонит ее.

Артык досказал, наконец, свою мысль:

— ...я беден, я не могу прямо прийти и посвататься. Имущий не пожелает сесть рядом с бедным.

— Артык! — с упреком сказала Айна и прижалась к нему.

Гладя ее руку, Артык зашептал страстно:

— Айна моя, я люблю тебя всей душой. Когда не вижу тебя, сердце разрывается на части. Твои сияющие глаза — свет моего сердца; твое радостное лицо — гордость моей души; мед твоих уст — источник жизни. Я — твой...

— Я — твоя!— не в силах больше сдерживаться, призналась Айна.

Артык взглянул ей в лицо и нерешительно предложил:

— Тогда, Айна, милая, у нас только один путь — бежать.

Но, сказав это, Артык тотчас же вспомнил, что у него нет гнедого, и опустил голову.

— Ах, милый, что же это опять с тобой? — спросила Айна.

— Разве может улететь птица, если у нее подрезаны крылья? — печально ответил Артык.

— Будешь здоров — будешь счастлив. У здорового вырастут крылья...

Но тут заурчал верблюжонок. Айна, боясь, как бы не проснулась мачеха, отвязала его и пустила к верблюдице. Он быстро сунул голову к вымени и, помахивая хвостиком, стал попеременно сосать из всех сосков.

Вдруг на дороге послышался топот копыт, и по всему ряду кибиток громко залаяли собаки. Быть может, это возвращается Меред.

Артык и Айна поспешили досказать друг другу самое важное. Они решили ждать, когда будет снят урожай, а пока почаще встречаться.

Оборвав поцелуй, Артык торопливо спросил:

— Айна моя, сдержишь ли обещание?

Айна ответила:

— Умру — земле достанусь, не умру — буду твоя!— И, бесшумно скользнув за кибитку, она осторожно легла на кошму рядом с сестренкой.

Подъезжавший к кибитке всадник, вероятно, заметил человека, который в этот момент, крадучись, уходил мимо верблюдов в сторону Полярной звезды.

На следующий день Меред выехал из дома, как всегда, с первыми лучами солнца, но вернулся рано. Сняв уздечку и привязав лошадь, он прошел под навес, намереваясь прилечь отдохнуть. Мама, развалив-лишь на толстой набитой шерстью подушке, занимала всю тень. Меред, потоптавшись около нее, несколько раз повторил:

— Эх-я-яй! Ну, вставай же! Вставай!

Мама продолжала спать, но ее десятилетняя дочь Сона тотчас раскрыла глаза. Меред спросил ее:

— Козочка, мама давно спит?

Сона сперва не поняла отца и потянулась. Когда

Меред повторил вопрос, она, протирая кулачками глазенки, ответила: