Решающий шаг

Чувства Артыка передались и Николаю Матвеевичу. Ему живо представились шумные бакинские улицы, небольшая квартирка на четвертом этаже и двое детей-погодков. Когда он сможет обнять их, прижать к груди?..

Артамонов пошел искать Ашира. Он нашел его одиноко стоящим в стороне от вагонов. Артамонов спросил:

— Товарищ Ашир Сахат, прости меня за вопрос: ты от кого-нибудь ждешь подарка?

Ашир с недоумением посмотрел на малознакомого человека. Он знал от Артыка, что Артамонов ездил в Теджен, но какое это имело отношение к нему? Он коротко ответил:

— Ни от кого не жду.

— Почему так?

— Кто же у меня дома, кроме старой матери?

— Может быть, близкий друг или невеста?

Перед глазами Ашира мелькнуло лицо Шекер, он смутился, но тут же отогнал надежду от сердца: «Что может знать о Шекер этот незнакомец?» Вздохнув, он сказал:

— Товарищи мои здесь, а невесты у меня нет.

— Вот уже никогда не поверю! Чтобы ни одна девушка не полюбила такого молодца?

— Разве до любви, когда идет такая война?

— Настоящей любви и война не помешает. К любящему и страх не идет. Не хочешь говорить, так я сам скажу: у меня есть подарок для тебя от одной девушки. Если не скажешь ее имя, не отдам. Девушка сама так наказывала!

Ашир даже не заметил, как у него вырвалось:

— Шекер!

— А говоришь — нет любимой!

— Разве я сказал, что есть?

— А Шекер?

— Шекер... Так ведь она сестра Артыка!

— А тебе она кто?

Ашир не отвечал: «Может, этот человек смеется надо мной?..» Когда же Артамонов показал расшитую шелками тюбетейку, ему захотелось вырвать ее из его рук. Однако он все еще не верил: «Может, это послали Артыку?..» Артамонов решил больше не мучить молодого джигита и протянул Аширу тюбетейку.

— Шекер послала тебе этот подарок с таким условием: «Если Ашир, — сказала она, — не потеряет ее и сам вернется здоровым, — тюбетейка его и я его; если же труд мой попадет в руки врагу...»

— Нет, Шекер не скажет так! — перебил Ашир, протягивая руку к дорогому подарку.

— Почему не скажет? Неужели ты допустишь, чтобы эта тюбетейка попала в руки врагу? Ведь это искусство Шекер — искусство твоего народа!

— Чтобы ни сказала Шекер — я ношу это оружие не для себя!

— Молодец, Ашир! На, надевай да хорошенько береги!

Ашир надел тюбетейку под папаху, и сразу ее тепло достигло сердца. В эти минуту он забыл обо всем на свете и, вдруг вспомнив, что забыл поблагодарить, крикнул вслед Артамонову:

— Эй, товарищ, спасибо!

Николай Матвеевич на ходу повернул к нему голову и улыбнулся:

— Что так поспешил? Можно б сказать и при следующей встрече!

Ашир снял тюбетейку, полюбовался вышивкой, потом поднес к лицу и прошептал:

— Душу отдам — тюбетейку не отдам!..

Придя в себя, он заметил вокруг какое-то странное оживление. Красноармейцы суетливо наводили порядок в вагонах, подтягивали ремни, тщательно осматривали обмундирование вплоть до пуговиц; кавалеристы проверяли седла, сбрую; санитарный врач пробежал на кухню. Ашир осмотрелся вокруг: нет ни Артыка, ни Тыжденко. Он подумал: «Может быть, это мне только кажется? Уж не лишила ли меня разума эта тюбетейка?» Но тут он увидел командиров, которые собирались на станции, тоже подтянутые, озабоченные, и сам побежал в сторону своей сотни.

Из помещения станционного телеграфа вышли командующий фронтом, командарм, начальники штабов; засуетились адъютанты, в разные стороны побежали ординарцы. Командующие о чем-то негромко разговаривали, то и дело посматривая в сторону Ашхабада.

Стоя неподалеку, Артык с улыбкой смотрел на ежившегося Тыжденко.

— Алеша, что с тобой? Мерзнешь?

— Да, пронизывает насквозь этот ветер.

— Я не теплее тебя одет.

Тыжденко признался:

— Нелегко оставаться спокойным. Куйбышев — член Реввоенсовета Туркестанского фронта, соратник Ленина.

Когда поезд подошел и остановился у перрона, Артыка тоже охватило волнение. Командующие и начальники штабов вошли в штабной вагон. Связисты тотчас же потянули провод в помещение телеграфа. Артык скользнул взглядом по окнам вагона. В одном из них он увидел человека во френче с широким лбом и зачесанными назад волосами. Артык узнал Куйбышева — за несколько дней до этого он видел его портрет в газете.

Немного погодя, Чернышев вышел из вагона. Заметив Артыка и Тыжденко, он подошел к ним, поздоровался. Артык спросил его:

— Товарищ командующий, а что, товарищ Куйбышев разговаривает с людьми, как вы с нами, или только приказывает?

Чернышов с улыбкой посмотрел на него.

— Это ты сам увидишь, когда он заговорит с тобой.

— Со мной?

— Да.

Артык сразу потемнел.

— Товарищ командующий, — с упреком сказал он, — разве вы сами не могли принять меры, какие нужно? Вы ведь знали, что я был в отряде Эзиза, служил белым.

Командующий сердито нахмурил брови:

— Артык Бабалы, эту глупую мысль надо навсегда выбросить из головы. Чтобы я не слышал больше таких разговоров! Товарищ комиссар, — обернулся он к Тыжденко, — вы неплохо воспитываете бойцов, но, видимо, не выполняете своих обязанностей в отношении командиров.

Тыжденко взял руку под козырек:

— Виноват.

Не ожидавший такого оборота дела, Артык смутился:

— Товарищ командующий, разрешите сказать?

— Говори.

— Комиссар тут не виноват...