Рерих

Через полтора часа пришел солдат, и Николай Константинович попробовал объяснить ему, что все устали и желают вернуться обратно в лагерь. Солдат, очень внимательно выслушав и ничего не поняв, жестом попросил следовать за ним. Тут же подошли чиновники и знаками попросили развернуть флаг экспедиции. У входа в шатер специально для приема Н. К. Рериха были выстроены часовые, они как-то недружно вскинули свои ружья в непонятном приветствии. Увидев это странное зрелище, Н. К. Рерих наконец вошел в палатку главнокомандующего. Внутри было довольно просторно. Одну треть занимало возвышение, на которое сел молодой главнокомандующий в шелковом желтом халате. Николай Константинович со своими спутниками сел по правую руку от генерала, а слева расположились три тибетца, его ближайшие помощники.

Недоразумения продолжались, и Н. К. Рерих решил сразу передать главнокомандующему подарки. Тибетцы заулыбались, стали что-то говорить, но никто из гостей их, естественно, не понимал, а потом воцарилось долгое молчание. Тогда флаг экспедиции, оставленный Н. К. Рерихом возле шатра, внесли внутрь, выказав тем самым особое уважение к посольству. Офицеры внимательно рассматривали европейцев, а главнокомандующий приветливо улыбался. Положение становилось напряженным и безвыходным.

Спасение пришло неожиданно — вдруг в шатер внесли скамейку и покрыли ее коврами. Появился Портнягин и сообщил, что Елена Ивановна и Юрий Николаевич уже на пути к ставке. Николай Константинович вздохнул с облегчением. Вскоре у ворот остановились всадники, и в палатку вошли Елена Ивановна и Юрий, который тут же обратился с приветствием к генералу на тибетском языке. Такого главнокомандующий не ожидал, брови его малоподвижного лица удивленно поднялись, немое противостояние закончилось.

Потом, через много дней ожидания, выяснилось, что в свите главнокомандующего были тибетцы, знавшие английский язык. К сожалению, Рерихов не насторожило и то, что главнокомандующий лично остановил их на самых подступах к Нагчу, в то время как других иностранцев проверяли и задерживали уже в самом городе-таможне. И главное, на что должны были обратить внимание, — главнокомандующий Кап-ши-па принадлежал к древнему княжескому роду, резиденция которого находилась рядом с Гянзе, куда срочно приехал полковник Ф. М. Бейли.

Дело в том, что бумаги, полученные Н. К. Рерихом от представителя Далай-ламы в Урге, давали ему возможность беспрепятственно следовать прямо на Лхасу и в Нагчу это быстро бы выяснилось. Главнокомандующий Кап-ши-па, изображая из себя благодетеля Рерихов, все время выдумывал сложности, с которыми якобы столкнулась экспедиция.

Все письма, отправляемые Николаем Константиновичем, перехватывались главнокомандующим и возвращались обратно под разными предлогами. Передача оружия, привезенного караваном лхасскому правительству, также не входила в планы английской разведки. Но даже после того как главнокомандующий узнал о том, что Н. К. Рерих является высоким западным буддийским иерархом, он не только не остановил досмотр каравана, а проделывал это несколько раз.

Николай Константинович пугал главнокомандующего тем, что если не будет принята их делегация, то на Западе будет избран свой Далай-лама, но 25-летнему генералу было совершенно наплевать на западных или каких-либо других буддистов. Однако он начинал понимать, что по совету английских резидентов ввязался в очень сложное и опасное для своей карьеры дело. И 16 октября, оставив с экспедицией одного из своих офицеров, спешно уехал в Гянзе, чтобы отчитаться перед англичанами и потребовать с них еще большую плату, нежели они ему пообещали.

Все письма, посланные Н. К. Рерихом полковнику Ф. М. Бейли, становились достоянием английской разведки. Сам Ф. М. Бейли не только был в курсе положения экспедиции, но и цинично обрекал ее участников на неминуемую гибель, требуя от генерала Кап-ши-па отослать Рерихов через самые трудные перевалы в Китай.

Между тем после ухода главнокомандующего ничто и никто не мог бы помешать Рерихам самовольно направиться в Нагчу, а оттуда — в любом направлении. Поэтому оставшийся следить за экспедицией майор втайне распространял слухи, что между Нагчу и Лхасой стоит огромное тибетское войско. Николая Константиновича пугали все, при этом сами тибетцы не верили, что караван будет послушно стоять в самом неудобном, продуваемом месте и не двинется вперед, несмотря даже на сильный мороз.

Письма, которые присылали губернаторы Нагчу, были двусмысленными, что позволяло Н. К. Рериху принимать любые решения. Но приставленный к экспедиции майор честно исполнял свое поручение, толкуя любое слово не в пользу Рерихов. В восточной стране, далекой от цивилизации, Николай Константинович хотел все решить по-европейски.

Поэтому он придумывал уважительные письма, а Юрий переводил их на тибетский язык. Большая часть писем так и не доходила до адресатов, возвращаясь через несколько недель обратно в лагерь экспедиции с каким-то невразумительным оправданием.