Вытянув голову, она увидела впереди возвышающуюся беспорядочную груду разного хлама, образующего в этом склизком океане огромный остров. Там были ржавые обломки автомобилей и покореженные грузовые контейнеры. Огромные кучи из пластика и пенопласта, переплетенные сгнившими водорослями. Ржавые консервные банки и бочки. Вонь стояла такая, что могла сбить с ног, и Ив, ощутив, как к горлу подступает желчь, едва смогла удержаться от того, чтобы ее не стошнило.
– Кри-Крикет?
Ее крик отражался от стен огромного отсека, но ответом был лишь назойливый стук.
– Я прекрасно понимаю, что ты чувствуешь, – прохрипела девушка.
Перекатившись на спину, она вытерла глаза от жижи и прижала к груди куртку Лемон. В воздухе стоял тошнотворный смрад серы и гнили, продолжал вибрировать глухой стук. Ив была покрыта слизью с ног до головы. Всмотревшись повнимательнее сквозь фосфоресцирующее свечение, она поняла, что стены сделаны из… плоти, по-другому и не скажешь.
– Лемон! – снова завопила девушка. – Ты слышишь меня?
– Уа-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!
Потолок над ней раздулся, разверзся и выплюнул в отсек несколько галлонов черной океанской воды. Вместе с ними выпал и маленький человечек, собранный из металлолома и запасных частей. Размахивая руками, но не выпуская Экскалибур, он рухнул в слизь.
– Крикет!
Ив отбросила курку Лемон в сторону и бросилась обратно в жижу. Морщась и борясь с рвотными позывами, она принялась шарить в отвратительном месиве. Не отыскав маленького бота, девушка сделала судорожный вдох и нырнула в слизь, разгребая ее руками. Наконец ее пальцы нащупали механизм на бите-шокере, и Ив стала всплывать. Маленький логик крепко цеплялся за рукоятку оружия. Ей не без труда удалось вернуться на остров, и, выбравшись, она упала на живот, а бот – рядом с ней.
Крикет тоже был весь в слизи. Он потряс своей большой головой, потом долго махал несовпадающими по размерам руками и ногами, чтобы избавиться от сгустков липкой дряни.
– Даже в моих лексических программах нет таких слов, чтобы описать, сколь сильное отвращение я сейчас испытываю!
– Догадайся, как я себя чувствую. – Ив откашлялась. – Мне пришлось снова нырять в эту гадость, чтобы спасти тебя.
– А что это, сопли?
Ив пожала плечами. В голове пульсировало в ритм с глухим стуком. Девушка положила руку на свой накопитель памяти и поморщилась от боли. Перед глазами вспыхнул белый свет. Беспорядочно стали всплывать картинки. Лица, которые она никогда не видела. Слова, которые она никогда не произносила.
– Где мы? – спросил Крикет.
Ив не могла ответить. Она лежала с закрытыми глазами и старалась просто дышать.
– …Иви, ты в порядке?
– …Иви?
Все повторялось. Ив чувствовала, что ее вот-вот снова смоет. Сметет очередным потоком из картинок, сломанных калейдоскопов и разбитых рамок от фотографий. Она изо всех сил зажмурилась, стараясь не поддаваться, и сжала кулаки, до боли впившись пальцами в ладони, как будто пытаясь спасти себя от того, чтобы не разлететься на части. Голос Крикета звучал словно откуда-то издалека. Звал ее по имени.
– Иви? – кричал бот, дергая ее за руку. – Ив!
– …Что со мной происходит?
1.9. Кракен
Отец говорит, что создавать разум – это то же самое, что создавать двигатель: легче использовать уже готовые детали, чем начинать все с нуля. Поэтому он смоделировал репликантов по образу и подобию тех, кого знал. Скопировал частички людей, которых любил. Усадил нас в гладкие кресла в форме кокона, подсоединил электроды к нашим вискам и списал наши характеры. Наши индивидуальные особенности. А потом разобрал их на уравнения и закодировал в схемы, спрятанные за прекрасными глазами цвета полуночи и когда-то голубого неба.
Наша мама стала моделью для Грейс. Наша старшая сестра Оливия – для Рафаэля. Мари была прообразом Хоуп, наш отец – Габриэля, ну а Фэйт определенно была создана по моему подобию.
Мы с ней стали лучшими подругами, как она и обещала. Часами можем болтать о всяких пустяках. Я люблю брата и сестер, свою семью, но нас словно прячут за стенами Вавилонской башни. Родители изолировали нас от мира, в котором живут все остальные. Мне пятнадцать лет, и я понимаю, что у меня никогда не было настоящего друга.
До сегодняшнего дня.