Ренегат

Телохранитель обнаружился на ближайшем к выходу стуле. Это был крепкий черноглазый усач моих лет в коричневом колете и широкополой шляпе, которую он и не подумал снять в аудитории. Он сидел вполоборота, придерживал одной рукой длинную шпагу и сверлил мрачным взглядом школяров позади госпожи. Тех мало занимала речь декана, все внимание оболтусов приковало к себе декольте графской дочки. Один худощавый взлохмаченный юнец, одетый весьма небогато, так и вовсе уперся локтями в парту, положил подбородок на ладони и ни на миг не отрывал взгляда от предмета своего обожания.

Я сделал несколько глубоких вдохов и постарался отрешиться от заполонявшего аудиторию шума. Собранные в одном месте адепты тайных искусств одним только своим присутствием взбаламутили незримую стихию, использование истинного зрения вызвало ломоту в висках, перед глазами все поплыло.

Пришлось загнать себя в транс и погрузиться в незримую стихию с головой. Звуки смолкли, тело потеряло вес, мир раскрасился неведомыми простецам оттенками. Сознание не удержалось на той грани, что отделяет реальное от нереального, ушло глубже, и тут же по спине мазнул огненный росчерк, словно кто-то потянул загнанный туда крюк. Мироздание в очередной раз напомнило о моей ущербности, но сейчас это напоминание пришлось как нельзя кстати. Боль лучше всяких медитаций помогла вернуть под контроль взбрыкнувший талант; я обрел равновесие, и незримая стихия открылась мне со всей своей удивительной ясностью.

Декан закончил выступление и спустился с кафедры.

— Оставляю вас, магистр. Прошу, не затягивайте вступительную лекцию, — негромко произнес он и вышел в коридор.

Аудиторию заполнил приглушенный гул, и я не стал перекрикивать сонм голосов, просто встал за кафедру и молчал. Времени при этом зря не терял и внимательно изучал эфирные тела школяров, выискивая признаки обращения к запредельному. Характерных для чернокнижников проплешин и гипертрофированных энергетических узлов с ходу заметить не удалось, но это ровным счетом ни о чем не говорило. Обученный человек сумеет закрыться от потустороннего, да и выправить со временем ауру задача не столь уж и трудная. На подобном попадаются ведьмы-самоучки, а никак не отступники из университетов. Куда показательней в этом отношении действия заклинателей в состоянии стресса. Ну, что-что, а стресс обеспечить я сумею…

Изучать ауры я начал со школяров на первых рядах и постепенно поднимал взгляд к задним партам, где обыкновенно околачивались всяческие смутьяны, лоботрясы и выскочки, полагающие себя слишком умными, чтобы внимать лектору.

Я изучал учащихся, а те пялились на меня, недоумевая, когда начнется лекция. Вслед за облаками с запада пришли тяжелые тучи, небо затянуло, на улице быстро темнело.

— Через пять лет трети из вас не будет в живых! — объявил я, не повышая голоса, и в аудитории моментально установилась гробовая тишина.

— Брехня! — неуверенно выдал кто-то с задних рядов, а кто-то нервно рассмеялся, но дело было сделано: школяры затихли и начали внимать моим словам.

— Как показывают многолетние наблюдения, — начал тогда я свою речь, — треть выпускников факультетов тайных искусств погибает в первые пять лет после окончания университетов. Не вижу причин, по которым университет Святого Иоганна должен отличаться в этом плане от всех остальных. Моя задача — свести этот показатель к возможному минимуму, и, помимо чтения умных книг, которых одни не поймут, а другие пропустят мимо ушей, я буду вынужден прибегнуть к более действенным мерам.

— Пороть нас уже поздно! — выкрикнул звонкий голос откуда-то с галерки, чем породил в аудитории немалое веселье.

— Некоторых пороть можно не ради пользы, а удовольствия для, — ответил я, переждал волну смеха и уже серьезно добавил: — Но, если сбить спесь получится только поркой, уж поверьте — мне придется взять на себя этот нелегкий труд! Да! Именно спесь и мнимое превосходство над простецами толкают большинство выпускников в объятия смерти. А ведь на самом деле вы никто!

Аудитория загудела и зароптала, задние ряды принялись топать и хлопать ладонями по партам.

— Думаете, дар делает вас избранными? — повысил я голос, перекрывая шум.

— Да-а-а!!!

Я презрительно фыркнул:

— Расскажите это истинным!

Это был удар ниже пояса, и шум как отрезало. Теперь надо мной не потешались, теперь меня откровенно ненавидели. К счастью, пока что молча.

— Эфир пронизывает все сущее, он вокруг нас, и лишь истинные могут работать с ним напрямую. Хватать руками, изменять, поглощать. Творить чудеса усилием воли, исцелять простым касанием. Магия всегда с ними! Всегда готова повиноваться! А вы? Вы будто калеки на костылях. Без жезлов вам не сотворить и простейших чар! Постоянно удерживать готовое к использованию заклинание для подобных вам — непосильный труд. А излишне усердные занятия приводят к истощению эфирного тела. Вы ущербны!

— А сами-то как? — крикнул какой-то набравшийся наглости школяр. — Будто сами не ущербны!

Я поднял правую руку, демонстрируя серебряный перстень с золотой накладкой герба, и признал: