Ренегат

Кафедра благочестивых раздумий занималась спасением душ грешников, попавших под власть запределья, а мой отец руководил ею долгие годы, и потому скромничать было попросту глупо.

— Ваше преосвященство, в детстве я намеревался пойти по стопам батюшки, поэтому к четырнадцати годам проштудировал всю домашнюю библиотеку. Фактически я знаком с большинством книг, когда-либо написанных о порче, но мои познания носят исключительно теоретический характер. Я не экзорцист.

— В практическом применении познаний нет никакой нужды, — уверил меня епископ Вим и уточнил: — Вы ведь прибыли не один, а с надежными людьми?

— Так и есть.

— Замечательно, — пробормотал хозяин кабинета и принялся перечислять, загибая пальцы: — Мотивированный. Инициативный. Разбирается в вопросе. Способен действовать автономно. Не боится крови. — Он кивнул. — Все, как я просил.

Кое-что из сказанного неприятно резануло слух, и я не смог промолчать.

— Ваше преосвященство, зачем понадобилось привлекать человека со стороны? Вы полагаете местное отделение Вселенской комиссии некомпетентным или скомпрометированным?

Выдержать взгляд собеседника оказалось нелегко, настолько тот оказался тяжелым и мрачным.

— Молодой человек! — произнес епископ скрипучим голосом. — Не позволяйте чужим предвзятым суждениям влиять на собственные выводы!

— И в мыслях не было, — смиренно ответил я. — Просто мне не хотелось бы начинать следствие, блуждая во мраке неведения. Помощи от местных коллег я не жду. Но не доставят ли они хлопот?

— Ваши коллеги, магистр, не должны ничего узнать! — отрезал епископ Вим. — Надеюсь, вы получили четкие указания на этот счет?

— Получил.

Хозяин кабинета задумался, затем словно бы нехотя признал:

— Пока я полагаю их лишь некомпетентными. — Он поднялся из-за стола и объявил: — Идемте, некоторые вещи надо увидеть собственными глазами.

В приемной нас уже дожидался высокий, сутулый и худой священник в простой черной рясе.

— Отец Олаф, старший экзорцист епархии, — представил его епископ, когда секретарь отдернул портьеру, скрывавшую за собой площадку винтовой лестницы.

Экзорцист хмуро глянул на меня из-под сросшихся на переносице бровей, но ничего говорить не стал и даже пропустил вперед, позволив идти сразу за епископом. Полагаю, для этого ему пришлось сделать над собой определенное усилие. Моему присутствию мрачный священник определенно рад не был.

Мы спустились этажом ниже и коротким узеньким коридором прошли в комнату с высоким потолком, где на два голоса читали незнакомую молитву молодые монахи. Широкое окно выходило во двор-колодец, но сгустившийся в помещении полумрак не помешал разглядеть железную кровать и обнаженного человека с примотанными к ней руками и ногами. Тело несчастного периодически изгибалось, веревки на запястьях и лодыжках были пропитаны кровью. Несмотря на отсутствие нечистот, в воздухе стояло ощутимое зловоние.

Монахи при появлении епископа свое занятие прерывать не стали; тот прошел мимо них и с нескрываемой горечью произнес:

— Ральф, мой племянник.

— Что с ним стряслось? — спросил я.

Его преосвященство ответил недобрым взглядом и предложил:

— Вы мне об этом скажите, магистр.

По губам отца Олафа при этих словах скользнула мимолетная горькая улыбка. Это насторожило. Можно по-разному относиться к церковным экзорцистам, но любой из них справится с банальной порчей без особого труда. Да еще монахи… Исходящая от них святость давно выжгла бы не слишком сильную сущность из чистилища, времени на это хватило бы с избытком.

Хм… А дело-то будет не из простых…

Случай одержимости кем-то из князей запределья я отмел с ходу. Племянника епископа при столь паршивом раскладе не удержали бы не только заговоренные веревки, но и серебряные кандалы. К тому же владыки потустороннего мира перекраивают реальность одним лишь своим присутствием, а паренек разве что исхудал. О падших ангелах не стоит даже и упоминать…

Я подступил поближе и внимательно оглядел обнаженное тело. На нем хватало застарелых царапин, но никаких признаков перерождения заметить не удалось.

— Одержимость сущностью из средних слоев запределья? — вслух предположил я и тут же озвучил другую догадку: — Или порождением хтонических глубин?

— Так или иначе, лишь знание имени позволит изгнать тварь и не выжечь при этом душу, — подытожил мою мысль отец Олаф. — А имя знает лишь чернокнижник, которого вам предстоит отыскать!

— Верно, — кивнул я, — но есть способы облегчить страдания одержимого. Надо только знать, кто именно вселился в тело.

— Вот уж не думал, что живодеров Кафедры благочестивых раздумий заботят страдания жертв! — не сдержался экзорцист.

Я не стал его ни в чем переубеждать и обратился к стоявшему у окна епископу:

— Ваше преосвященство, я оставил на входе свой саквояж. Мне понадобятся некоторые инструменты.

— Олаф, распорядись! — приказал епископ, не оборачиваясь. Лишний раз на племянника он старался не смотреть.