Ремесло

Эту концовку написал Ф. М. Достоевский для романа «Идиот».

Второй вариант — перспективнее, что наверняка подтвердил бы вам все тот же Достоевский Ф. М.:

«Но тут уж начинается новая история, история постепенного обновления человека, история постепенного перерождения его, постепенного перехода из одного мира в другой, знакомства с новою, доселе совершенно неведомою действительностью. Это могло бы составить тему нового рассказа, — но теперешний рассказ наш окончен».

Так заканчивается «Преступление и наказание». Никакую The New York Times классик, конечно, не читал, но понимал, что оставлять читателя с мыслью о дальнейшем развитии сюжета — правильно и полезно. Собственно, эту же задачу решает и традиционная сказочная концовка «И они жили долго и счастливо», и ее блестящий вариант от Джоан Роулинг: «Шрам не тревожил Гарри уже 17 лет. Все было хорошо».

В журналистском тексте чаще всего нет возможности сказать точно, как дело пойдет дальше, будут ли все счастливы и умрут ли в один день. Но что-то всегда можно сказать наверняка. В случае с вдовушкой из Майами, например, — что скоро будет суд. Кроме того, можно делать и какие-то предположения, — иногда, кстати говоря, их делает за вас герой статьи, и тогда особенно уместна цитата. Вот концовка текста в российском Forbes о банкире Кирилле Миновалове, который всерьез занялся эффективным сельским хозяйством и теперь хочет брать в управление земли у других инвесторов, которые пока не поняли, зачем им это надо:

«Миновалов же уверен, что его услуги будут востребованы: рано или поздно настанет время, когда можно будет сказать соседям: „Что вы мучаетесь?! давайте я вам выращу пшеницу, я знаю как“».

Есть только один совершенно неприемлемый способ устремить концовку в будущее: фраза «Время покажет» (со всеми ее вариантами). Это все равно что приделывать в конце всех своих текстов песню «Que sera, sera» из фильма Хичкока «Человек, который слишком много знал». Ну да, что будет, то будет. Если вы не похожи на Дорис Дей и не обладаете ее сладким голоском, лучше держать эту мудрость при себе.

В общем, чисто ремесленных приемов, помогающих сочинить приемлемый кикер, не так уж много:

1. Попробуйте написать второй лид и выбрать, какой из двух поставить в начало, а какой в конец. Или просто переставьте в конец текста ваш первый абзац. Вдруг сработает?

2. Напишите абзац про будущее, предопределенное или возможное. Так делал Достоевский, и вы тоже можете.

3. Найдите в ваших записях хорошую обобщающую цитату. Так тоже делал Достоевский, и стесняться в целом нечего.

Только когда сводишь весь свой опыт завершения текстов к такому списку, начинаешь понимать, насколько наше ремесло все же беднее литературы. Сознавая свою ущербность в деле, которое ремеслом называл Довлатов, я тащу в норку великие концовки, о которых все же полезно думать, чтобы научиться писать хорошие кикеры.

Вот последняя строчка «Великого Гэтсби», признанная лучшей на все времена британской газетой The Observer: «Так мы и бьемся, словно лодки против течения, бесконечно относимые в прошлое». Эта элегическая, поэтичная строчка — последние звуки голоса рассказчика, с которым жаль расставаться.

Или, скажем, метафора, которой Гоголь закончил первый том «Мертвых душ»:

«Русь, куда ж несешься ты? дай ответ. Не дает ответа. Чудным звоном заливается колокольчик; гремит и становится ветром разорванный в куски воздух; летит мимо все, что ни есть на земле, и, косясь, постораниваются и дают ей дорогу другие народы и государства».

Целое стихотворение в прозе про тройку, которая везет жулика Чичикова, — это и красиво, и патриотично, и ядовито, и, в общем, так богато, что всякий, кому удастся еще один такой кикер, — скорее всего, новый Гоголь.

Не каждому, в общем, дано так заканчивать текст. Наверняка это понимал и Довлатов, завершая «Зону» словами «Вы дочитываете последнюю страницу, я раскрываю новую тетрадь…» Что это, если не стандартный устремленный в будущее кикер? Все же наше ремесло не так-то просто из себя вытравить, даже оставив его ради большой литературы.