Ремесленники душ

– Мистер Райт попросил меня вас встретить, сэр. – Он показал мне свои гнилые зубы, что, видимо, должно было означать улыбку.

– Спасибо, это очень кстати. – Я сел в повозку, а сам мысленно посчитал остаток своих денег.

«При таких тратах деньги закончатся через неделю. Нужно отказаться от покупки нового костюма и поездок за свой счет», – решил я, подведя неутешительный баланс.

Остатки денег я растянул на два месяца, но как бы я ни старался, они все равно иссякли, а как только это произошло, закончилась и моя популярность у девушек. Люси больше не приходила, да и остальные, видимо, пресытившись историями и необычностью моего занятия, снова вернулись к своим кумирам. Я замечал их, ходящих за пятикурсниками с горящим взглядом, и в который раз мысленно проклинал отца.

Кукольник убил за это время еще раз, и, как и в прошлый, я незаметно вытащил остатки души из кишок, чтобы сделать себе деньги. Малость, но она была мне сейчас нужна как воздух. Постоянная ходьба по грязи и плохим кварталам убивала мою одежду и обувь: приходилось отдавать ее в починку, и с каждым разом она выглядела все хуже и хуже. А ничем не устранимый запах, когда я контактировал с трупами различных степеней разложения, преследовал меня повсюду. Я в который раз пожалел, что, когда у меня были деньги, я выкидывал старые и потрепанные костюмы и башмаки, ведь сейчас моя одежда выглядела куда как хуже.

Даже полицейские заметили изменения во мне и подтрунивали, что еще месяц-другой – и я буду выглядеть как нормальный житель Ист-Энда. Понимая, что они по-дружески шутят, я улыбался в ответ. Они были не виноваты в том, что сейчас со мной происходило. Мне не нравилось собственное ожидание нового убийства Кукольника, ведь только так я мог пополнить свои резервы – крохами с его «стола». Эти мысли пугали меня, и я раз за разом отгонял их, но взгляды девушек из моей группы портили мне настроение, ведь, сидя на половине аристократии, я выглядел хуже бедняков-простолюдинов.

Когда я услышал в свой адрес «нищая ищейка», то не выдержал и пошел к директору. Ведь я работал! Учился лучше всех! Почему я должен был терпеть такое унижение от своих сверстников? Даже Роберту, сыну портного, родители давали деньги, пусть мало, сколько они могли, но все же этого хватало, чтобы выглядеть прилично для человека своего класса. Я же с каждой неделей выглядел все хуже, хоть опять пересаживайся к простолюдинам. Не работать я не мог и отчетливо понимал это, не говоря уже о том, что работа с полицией давала мне колоссальный опыт, какого я не приобрел бы в колледже. И я не мог просто уйти, пока Кукольник убивал. Это был явно кто-то из наших, и я разрывался между желанием поймать его и отправить на виселицу и грязными мыслями, что тогда и моим мелким денежным вливаниям на ближайшие три года наступит конец. Совершеннолетие у меня наступит только через три года, но я не знал, как мне протянуть хотя бы до конца текущего.

– Рэджинальд, прости, но я не могу ничего сделать. Тут он в своем праве. Если бы твоя мать попросила, чтобы ее сделали твоим опекуном, то можно было бы поднять этот вопрос на совете цеха, – сказал мне сэр ван Рональд, когда терпение мое лопнуло и я пришел к нему.

Я, отчетливо понимая, что мама никогда не пойдет против отца, только поблагодарил его и, кипя от гнева, ушел.

Так шло время, и моим последним унижением было, когда на день рождения полицейские скинулись и купили мне новый костюм: добротный, из хорошей ткани, но простой. Я, конечно же, поблагодарил их и надевал его на работу, но стоило ребятам из колледжа увидеть меня в нем, когда я возвращался засветло, как моя репутация опустилась ниже некуда. Прошли те времена, когда моя работа вознесла меня на пик популярности, сейчас эта новость давно стала неактуальной и никому не интересной. Все говорили только о повышении напряженности на фронте и о Республике, которая провела успешную атаку, захватив сотню пленных из наших окопов. Все тут же заговорили о необходимости возобновления боевых действий, и газеты словно забыли о маньяке, который продолжал убивать. Сейчас реже, чем прежде, но каждый месяц было по одной жертве.

Хорошей новостью было то, что цех заставили выделить комиссию, которая занялась расследованием злодеяний Кукольника. Плохой же новостью стало то, что этой комиссией был я. Да, я… Меня просто вызвали на совет цеха и в присутствии всех объявили, что раз я занимаюсь этим делом совместно с полицией, то главой и вообще всей комиссией от Цеха ремесленников становлюсь я и отчитываюсь за свою работу перед советом раз в квартал.

Мои робкие попытки сказать о финансовых трудностях ни к чему хорошему не привели. Да, совет может запросить у тайной полиции увеличение моего вознаграждения до двух гиней, вот только они по-прежнему будут идти опекуну. Когда я попытался сказать, что не получаю ни пенни из этих денег, глава цеха – мой отец, цинично улыбаясь, сказал мне, что это легко исправить, обменяв свой камень, слишком большой и ценный для моей текущей работы в качестве мальчика на побегушках полиции, на другой, менее ценный.