Реликварий

– Но мы не обратили внимание на то, что эти реовирусы обладают уникальным свойством: они способны вносить чуждую ДНК в клетку носителя. И кроме того, они продуцируют наркотическое вещество. После того как я сделала это открытие, я провела некоторые дополнительные исследования волокна. Так вот. Эти растения содержат генетический материал – ДНК рептилии, – который, если съесть растение, попадает в клетки человеческого организма. И эта ДНК, в свою очередь, ведет к физической трансформации. Каким-то образом – не знаю как и почему – Уиттлси, находясь в экспедиции, употреблял в пищу это растение. Организм Уиттлси претерпел изменение, и у него возникла неодолимая потребность постоянно иметь в своем рационе содержащееся в растении вещество. Когда все местные ресурсы наркотика были истреблены, Уиттлси вспомнил, что может найти его в музее. Он сам отправил растение в Нью-Йорк в качестве упаковочного материала для своей коллекции. Поэтому он и вернулся к ящикам. Вспомните, убийства начались только после того, как он утратил доступ к драгоценному волокну. Дело в том, что гипоталамус человека содержит гормоны, очень близкие по химическому составу…

– Постойте! Так вы утверждаете, что употребление в пищу этого растения превращает человека в какое-то чудовище? – Д’Агоста даже не скрывал скептицизма.

Марго кивнула:

– И я догадываюсь, как поступил Грег. Узнав все это, он спрятался ото всех, чтобы осуществить свои планы. – Марго развернула на столе рулон бумаги. – Это план его лаборатории – настолько точный, насколько мне удалось его воссоздать. В углу вы видите список приборов и оборудования, поддавшихся идентификации. Даже по оптовым ценам все это не могло стоить меньше восьмисот тысяч долларов.

– Деньги, полученные от продажи наркотиков? – Д’Агоста даже присвистнул.

– Именно, лейтенант. Единственной целью этой лаборатории могло быть производство весьма сложных продуктов генной инженерии. Я хочу подчеркнуть слово «производство».

– В конце прошлого года прошел слух о том, что на улицах продают новый наркотик, – кивнул д’Агоста. – Он получил название «глазурь». Очень редкий, очень дорогой, с потрясающей силой воздействия. Правда, в последнее время о нем ничего не слышно.

– Здесь имеются три стадии генной инженерии, – провела пальцем по бумаге Марго. – Аппараты вдоль северной стены занимались анализом ДНК организма. В комбинации их производительность была очень высокой. Эта машина осуществляет цепную реакцию, которая преобразует ДНК так, что открывается возможность провести ее анализ. Следующий аппарат осуществляет секвенсирование ДНК. Далее находится NAD-1 Кембриджской конфигурации. Точно такая машина стоит у нас на первом этаже: специализированный суперкомпьютер с центральным процессором на базе арсенида галлия, который анализирует результаты секвенсирования. Вдоль южной стены мы обнаружили батарею расплавленных остатков аквариумов. Кавакита выращивал растение Мбвуна в большом количестве как сырье для своего производства. А вот в этом месте мы видим приборы для культивирования вирусов.

В конференц-зале повисло гробовое молчание. Д’Агоста потер лоб и полез в карман, чтобы ощутить хотя бы пальцами успокоительную сигару. Несмотря на внутреннее сопротивление, он начинал верить словам Марго.

– Кавакита использовал эти приборы для извлечения генов из вирусов. – Марго положила на стол еще несколько фотографий. – Вот микрофотографии, полученные с электронного микроскопа. Они говорят о том, что Грег изымал гены рептилии. Спросите, с какой целью? Очень просто. Он хотел устранить воздействие наркотика на физическую форму организма.

– И что думает по этому поводу доктор Фрок?

Марго залилась краской.

– Я пока не имела возможности поделиться с ним своими наблюдениями. Однако не сомневаюсь, что доктор отнесется к ним скептически. Он никак не может расстаться со своей теорией фрактальной эволюции. Как бы безумно это ни звучало, лейтенант, но существует масса субстанций, способных вызывать подобные изменения. Гормоны, например. Все это не столь неправдоподобно и ужасно, как может показаться с первого взгляда. Имеется гормон, превращающий гусеницу в бабочку. А другой гормон, именуемый резотропин-х, за несколько дней превращает головастика в лягушку. С точно таким же явлением мы сталкиваемся и здесь. Только на сей раз мы имеем дело с человеческими существами. – Она немного помолчала и добавила: – Есть еще кое-что.

– Неужели этого недостаточно?

Марго порылась в сумочке и извлекла оттуда обожженные обрывки бумаги, вложенные между двумя листами прозрачного пластика.

– В золе я нашла нечто, очень похожее на лабораторный журнал Кавакиты. Только на этих листочках и можно было что-то разобрать. – Она вынула из сумки несколько фотографий. – Я попросила увеличить обрывки. Первый, видимо, из самого начала журнала. Тут какой-то список.