Реквизит и мизансцена

Началось все с того, что под артистом Пархоменко прямо во время спектакля развалилось кресло. По замыслу маститого современного драматурга он должен был с размаху плюхнуться в него и затащить туда актрису Сойкину, чтобы заниматься с ней сексом. В строго художественной, разумеется, и при этом реалистичной форме. И вот, едва он взвалил на себя немалое количество килограммов Сойкиной, чтобы изобразить пылкую страсть, как кресло с грохотом рассыпалось, и Пархоменко в нелепой позе оказался на полу. Сверху, дрыгая голыми упитанными ногами и истошно матерясь, по нему елозила Сойкина…

Кое-как отыграв спектакль, Пархоменко, прихрамывая, отправился выяснять отношения в театральную мастерскую. Вместе с ним пошла и Сойкина.

– Ну что? – вваливаясь в мастерскую, грозно спросил Пархоменко у мастера Федотыча. – Допился, паразит?! Чуть нас не угробил!

Федотыч был не один. Вместе с ним за столом, заляпанным краской, клеем, засохшими остатками продуктов и еще Бог весть чем, полулежал, навалившись грудью на столешницу, его молодой помощник Валерка. Перед ними высилась початая бутылка водки, рядом стояла пара мутных стаканов, а на развернутой газете лежали пара вареных картофелин, несколько стрелок зеленого лука, вялый огурец, горбушка черного и надкусанный с одного бока помидор. Еще одна бутылка, пустая, валялась у стола.

– Видишь, – скорбно-нравоучительным тоном поведал помощнику Федотыч, – что я тебе говорил. Теперича рабочего человека всякий буржуй может обидеть.

– Ты мне на демагогию не дави! – вскипел Пархоменко.

– А на тех, которые со всего размаху своими жирными задницами на реквизит блямкаются и всяким непотребством там занимаются – на них все одно ведь никакой мебели не напасешься, – продолжал обращаться к Валерке Федотыч.