Реквием. Умирать — в крайнем случае

Бренда — дама эта не кто иной, как мисс Бренда Нельсон, — плавно скользит по серому бобрику пола в своем серебристом коконе, грациозно помахивая рукой в длинной серебристой перчатке, в руке у нее длинный мундштук. Ей удается благополучно добраться до фиолетового дивана и расположиться на нем в претенциозно-элегантной позе. Подозреваю, что от этой позы у нее очень скоро заболит спина.

— Я вам не мешаю, дорогой? — спрашивает она, не давая себе труда взглянуть на меня.

— Конечно, нет, дорогая, — отзывается Дрейк, который, в свою очередь, не дает себе труда взглянуть на нее, он сверлит меня своими голубыми глазками.

— Так что же вы имеете в виду?

— Мне нужно знать хотя бы две вещи; во-первых, данные о товаре…

— Товар — наркотики, раз это вас так интересует.

— Меня не интересует, что это за товар, наркотики или женские бюстгальтеры. Мне нужно знать, как я уже говорил, вес и объем.

— Серьезный вес и большой объем, я вам уже сказал.

Я молчу, давая ему понять, что такие общие сведения никакой ценности не представляют и мне от них никакого проку. Но он рычит свое:

— А во-вторых? Вы сказали, что вам нужно знать две вещи?

— Ну, это проще простого. Вы сами понимаете, что я не стану потеть за горсть медяков.

— Пока что я вам не обещал и этого.

— А еще удивляетесь, что я вам не предлагаю никакого плана.

— Слушайте, Питер! — заявляет Дрейк с чуть заметной угрозой в голосе. — Я вам плачу не за то, чтобы вы позволяли себе разговаривать таким тоном. Я ввел в своей фирме стиль работы, нарушать который не позволю.

Я киваю.

— Мне это известно. И я не сомневаюсь, что, если понадобится, вы мне продемонстрируете этот ваш стиль. Вы можете меня бить до полусмерти, мистер Дрейк, но в таком случае раз и навсегда проститесь с мыслью, что я вас посвящу в свой план.

— Это покажет будущее.

— Зачем же заглядывать в будущее? Не разумнее ли теперь же понять, что если вы — человек крайне бесцеремонный, то я — человек страшно упрямый. Упрямый до самоубийства, уверяю вас.

— Это покажет будущее, — повторяет Дрейк, не повышая голоса, но с мрачной интонацией.

— Чудесно, — заключаю я и встаю с кресла. — Раз вы не способны на большее, зовите ваших горилл. Мне нечего больше сказать.

— Я не разрешил вам идти, Питер, — бурчит шеф.

— Я просто не хочу отнимать у вас время зря. Разговор окончен. Зовите ваших подручных.

— На этот раз вас ждут не подручные, Питер! На этот раз вас ждет наш общий друг, чрезвычайный и полномочный посол смерти. Вообще же я склонен проявить милосердие, которого вы не заслуживаете, и пошлю вас на тот свет без проволочек.

Если Дрейк ожидал услышать слова горячей благодарности, то он ошибся, я просто киваю и иду к двери. Если этот тип и на этот раз выдержит, значит, нервы у него стальные.

Он выдерживает. Только чуть громче обычного рычит:

— Идите сюда, Питер! И не злоупотребляйте моим терпением!

— Мне нет смысла возвращаться из-за горсти медяков, сэр, — говорю я, но все же останавливаюсь посреди кабинета. — Я свою жизнь превратил в азартную игру и спокойно могу ее проиграть, но не буду ни вашим швейцаром, на вашим слугой, ни вашей половой тряпкой. Понятно?

— Слушайте, ослиная вы голова! Предлагать вам что бы то ни было или не предлагать — это позвольте решать мне. И вопрос о том, ликвидировать вас или нет, тоже буду решать я. Но сначала я должен вас выслушать. Так что садитесь и говорите, а потом увидим.

Я колеблюсь, но в эту минуту ловлю знак, который делает мне Бренда; чуть заметное движение ресниц говорит мне: «Садитесь», — она дает понять, что я довел Дрейка до крайних пределов терпения. Что ж, ей лучше знать, она достаточно близко знакома с этим самым Дрейком, и мне лучше послушаться ее. Я возвращаюсь на место и снова погружаюсь в шелковое кресло.

— Если я ставлю вопрос о вознаграждении, сэр, то не из нахальства, а из элементарного чувства справедливости. План, который я мог бы вам предложить, — не дурацкие фантазии, а реальная возможность заработать миллионы. И если дело дойдет до его выполнения, я готов все взять в свои руки и провести операцию до мельчайших подробностей. А это значит, что меня ждет известный риск. Ведь обеспечить умелое проведение операции — значит рисковать собственной шкурой.

— Довольно хвастать. Говорите по существу.

— Сначала говорите вы.

— Наоборот, друг мой, наоборот!

Я молчу, бессмысленно обводя комнату взглядом, и мне кажется, что металлическая дама снова делает мне знак ресницами.

— Хорошо, — уступаю я. — Будь по-вашему. В конце концов, то, что вы услышите, никакой пользы вам не принесет, пока не превратится из проекта в дело. В дело же вам его без меня не превратить. Вам потребуется моя помощь, а не Милева и прочих мелких мошенников.

— Вашу честность тоже еще надо доказать, Питер.

— Вот вы и заставьте меня доказать ее. Чем больше человек экономически заинтересован жить честно, тем он честнее.

— Пока что все ваши претензии — в области общих фраз, — напоминает мне Дрейк.

— Перейдем к конкретным фактам. Во-первых, если вы собираетесь перебрасывать гашиш, то это глупость, о которой и говорить не стоит.