Реквием. Умирать — в крайнем случае

— Чего же вы тогда подсовываете свой чай? — брюзжит шеф. — Конечно же, несите кофе. Чай, милейший, пьют в Англии в пять часов, а отнюдь не в конце добропорядочного обеда.

Дрейк вынимает из кармашка традиционную сигару, снимает целлофановую обертку и приступает к ритуалу обрезания, но не спешит закурить.

— Как я понимаю, Питер, ваши намеки на Ларкина в разговоре с Брендой следует, конечно же, считать выдумкой, — спокойно, без лишней категоричности произносит Дрейк.

— К сожалению, это не совсем так. — Я отрицательно качаю головой. — Конечно, если вы потребуете вещественных доказательств, я не смогу вам их представить. Но известные косвенные доказательства я получил от самой мисс Нельсон.

— Имейте в виду, Питер, что я собственными ушами слышал весь ваш разговор, — предупреждает меня рыжий.

— Не сомневаюсь. Но услышанный вами разговор — это уже вторая часть беседы, начало которой состоялось утром под аркадами гостиницы «Берлингтон».

— В предварительном разговоре можно самое большее назначить время рандеву, Питер.

— Косвенные доказательства потому и называются косвенными, что не базируются на чистосердечном признании преступника, мистер Дрейк. Но даже и в услышанном вами разговоре таких доказательств было немало. Достаточно вспомнить, например, сетования мисс Нельсон на то, что она ничего не знает об операции, не говоря уже о ее желании взять все дело в свои руки.

— Это одни лишь догадки, дружище. Слова Бренды выдают с головой ее больные амбиции, но они не доказывают, что в ее планах играет какую-то роль и Ларкин.

Дрейк замолкает, потому что в этот момент к столу приближается китаец с заказанным кофе. Когда наконец официант отходит в сторону, Дрейк делает маленький глоток и морщит нос.

— Цыплята, надо отдать им должное, были хороши, но кофе по-китайски ничуть не отличается от английского, разве что еще хуже, — констатирует Дрейк с той ноткой национального нигилизма, которую вряд ли одобрил бы мистер Оливер и которой он мог бы противопоставить кофе, приготовленный им, чистокровным англичанином.

Чтобы сгладить впечатление от кофе, шеф зажигает сигару и делает две-три глубоких затяжки. Выпустив несколько колец дыма, он произносит:

— Смотрите, приятель, как бы я не начал подозревать вас в желании поссорить меня с Ларкиным.

— О, ваша подозрительность мне хорошо известна, — говорю я довольно равнодушно, — однако она должна иметь хоть какие-то разумные основания. Ведь у меня нет никаких мотивов устранять Ларкина. Я не заинтересован в этом хотя бы по той простой причине, что не могу ни заменить его, ни присвоить его проценты.

— Вот именно, — кивает головой Дрейк в знак согласия. — И об этом вам не стоит забывать. Зарубите себе на носу, что Ларкин мне нужен для доставки груза сюда точно так же, как вы нужны мне для его вывоза оттуда. Нужен, понимаете, Питер? Иначе я не стал бы делиться с ним прибылью.

— Мне очень жаль, мистер Дрейк, но я не могу предоставить более солидные доказательства. Но в этом виноват я сам и никто другой.

— Что вы хотите этим сказать? — шеф удивленно поднимает брови.

— Я слишком примитивно разыграл свои карты с мисс Нельсон. Мне нужно было сначала вызвать ее на откровенность, а я вместо этого поспешил выложить ей свои обвинения.

— А чего же вы так поторопились? Обычно вы достаточно ловки в таких делах, приятель.

— Да потому, что ее стриптиз вывел меня из равновесия. Я ведь тоже не из железа, мистер Дрейк.

— А вот это мне приятно услышать от вас, Питер, — шеф довольно усмехается. — Ну наконец-то. Оказывается, эта женщина была способна соблазнить не только старину Дрейка. Выходит, вы были не так уж безразличны к ее гибкому телу. А я, признаться, подумал, что я один такой дурень на свете.

Итак, мне надо зарубить на носу, что Ларкин нужен Дрейку. И хотя было бы совсем неплохо, если бы шеф постепенно свыкся с мыслью о том, что американец может оказаться предателем, не следует пока особенно нажимать на Дрейка, чтобы не перегнуть палку и не навлечь на себя беды.

Мне тоже нужен Ларкин, причем не меньше, чем шефу. Тем обиднее, что мне редко удается видеть его хотя бы издали, — ведь Ларкин не принадлежит к фауне Дрейк-стрит. Он появляется на нашей улице только в те дни, когда ему нужно встретиться с шефом по делам или обсудить кое-какие вопросы. Причем Питера, будь он хоть трижды секретарем Дрейка, никогда не приглашают на эти совещания.

А вот я Ларкину не нужен. Несмотря на то, что уже сентябрь и со дня моего возвращения из Болгарии прошло много времени, американец ни разу не попытался войти со мной в контакт. Следовательно, по логике вещей, Ларкин совершенно не заботится о возможности продолжительного использования нашей сети в своих целях.

Значит, если он действительно является агентом ЦРУ, эта сеть будет использована для политической провокации. А пока в процессе подготовки ее они делают ставку на Дрейка.