Реквием по завоевателю

Он вскинул руку, но тотчас беспомощно уронил ее, опустил обреченно плечи и отвернулся, чтобы скрыть стыд, загоревшийся в глазах.

— Да, я чуть не ударил тебя… За тот тон, которым ты со мной говорила. Иногда я выкрикиваю вызов на дуэль самой Вселенной, в другое время рыдаю и готов спрятаться от всего света. Это раньше я был силен и несгибаем…

— Хочешь, я объясню тебе причину твоего странного состояния? Ты не знаешь, кто ты такой и что ты такое, Стаффа кар Терма! И у тебя никогда не было возможности узнать об этом. Гнев? Ярость? Внезапный страх? Захлестывающие волны противоречивых эмоций? Вызов Вселенной? Ты хочешь уверить себя, что являешься личностью, которую необходимо воспринимать очень серьезно. Каждый новый прилив чувств — знак той боли, которую ты в себе носишь. Ты слишком долго был оторван от рода человеческого, Стаффа. Ты был в ссылке, устроенной не только твоим Претором, сколько самим собой, своим сознанием.

Она сделала паузу, чтобы дать ему время уяснить значение ее слов, потом добавила:

— Не в этом ли одна из причин того, что ты так безжалостно и много убивал? Не было ли это чудовищно извращенным способом вернуться к человеческому состоянию, которого ты никогда не знал и не видел?

Он опустил взгляд на свои руки.

«Так ли это? Может, я вымещал мой гнев на всем человечестве, чтобы оплатить грехи Претора и моих родителей?»

Она откинула голову назад и задумчиво посмотрела на него.

— Самопрозрение, самоосознание — процесс очень болезненный. Большинство из нас понимают, что мы не боги, еще в детстве. Ты понял это только тогда, когда Претор распотрошил твою мнимую божественность. И у тебя все еще оставались кое-какие надежды, пока этарианский судья не замкнул на твоей шее рабский ошейник и не швырнул тебя в вонючий коллектор.

Сделав еще одну паузу, она продолжала:

— Я не завидую тебе, Стаффа. Чтобы попытаться во всем разобраться, тебе, по-моему, сначала нужно развенчать свою самовлюбленность.

Он горько рассмеялся.

— Что касается самовлюбленности, то от нее не осталось и следа, Кайлла. Я сам себе противен.

— В твоей жизни наступил самый тяжелый период. Период прозрения и отрезвления. Судьба распорядилась так, что тебе придется провести этот период, будучи запертым в коробке. На Этарии тебе помогали жить ненависть и ярость. Здесь же ты в ловушке. Здесь у тебя нет ничего, кроме четырех стен.., твоей совести.., воспоминаний.., и меня.

Глава 24

На каждом ЛС за основной палубой находился особый отсек, который назывался «командирским контрольным модулем». Здесь офицер получал доступ ко всем системам, включая связь, наблюдение и вооружение. Сидя тут во время полета, он мог наблюдать за ходом сражения и непосредственно руководить подчиненным ему личным составом корабля. Одну стену в модуле полностью занимала компьютерная аппаратура. К стене примыкал стол, который можно было использовать как для работы, так и для обеда. Здесь же была лавка, на которой при случае можно было вполне нормально вздремнуть.

Синклер почувствовал, как ЛС оторвался от земли. Глядя на экран командирского монитора, он имел возможность наблюдать, как взлетная площадка внизу утонула в клубах пыли и машина поднялась над полуразрушенным риганским кампаундом в Каспе. В центре площади видна куча обгоревших трупов: печальная судьба постигла тех солдат из Второго Тарганского дивизиона Макрофта, которых захватили в плен мятежники после ночного штурма.

Их люто казнили. Очевидно, в отместку за своих соотечественников, с которым незадолго до этого на глазах у всех расправился Макрофт.

Синклер бросил последний взгляд на скорбные останки солдат.

ЛС взмыл тяжело в воздух и стал медленно разворачиваться на юг. Синклер равнодушно наблюдал за тем, как город уплывает в иллюминаторе. Как много произошло с того дня, когда он впервые увидел Таргу.

Теперь он снова покидает Каспу. И снова Каспа находится под контролем риганских войск.

Его штурмовые группы довольно быстро овладели городом. Сопротивление оказалось очень слабым и к тому же невдохновенным, вялым. Одним словом, проблемы во время «усмирения» Каспы у Синклера возникли только в невоенном смысле: пришлось долго договариваться с деловыми лидерами города и руководителями рудниковых кампаний.

На всех жителей города — в том числе и тех, кто сочувствовал мятежникам, — гнетущее воздействие оказали вести о сокрушительном поражении повстанческих войск под Веспой. Даже если бы у Синклера было в распоряжении еще три полнокровных риганских дивизиона, это не вызвало бы такого успокаивающего эффекта.

— Ну ладно, Мак, — обратился Синклер в микрофон переговорного устройства, — мы взлетели и направляемся в Веспу. Город твой. С этой минуты на тебе лежит ответственность за мир и покой в нем.

Он отвернулся от мониторов, на которых все еще была Каспа, и оглянулся на Гретту. Его боевой заместитель тяжелым взглядом смотрела на убитых солдат на площади. По всему видно, что вид обугленных покойников произвел на нее неизгладимое впечатление.

— У нас все будет в порядке, Синк, — донесся до него уверенный голос Мака. — Ты лучше о себе позаботься.