Реквием по выдающемуся таланту

Хотя бы сами похороны: господи, как вспомнишь… Начать с того, что никак не могли разобраться, какой организации взять на себя заботы по погребению – уж такой-то пустяк ему как-нибудь полагался! И кому произносить надгробное слово! Будапештпроект к тому времени был слит с несколькими другими проектными институтами и превратился в Будапештокрпроект. А Отто Сучека как раз во время реорганизации назначили председателем Госкомградстроя, и в Штатах Будапешт-окрпроекта он уже не числился. Что же касается Госкомградстроя, то его структура и функции еще не были утверждены Совмином. То есть, попросту говоря, у него не было еще ни помещения, ни штатного расписания, ни даже паршивого культработника, на которого возлагают подобные мероприятия. Только председатель фактически и был. То есть и председателя не было, поскольку помер председатель. Более того, уже несколько месяцев назад было известно: безнадежен. А если бы даже он и был здоров как бык, то во всей этой неразберихе – перемены в правительстве, повороты курса, триумфальное выдвижение Контры, возвращение Жюльяра… – большой вопрос, долго ли оставалось бы в силе его назначение. Вопрос, впрочем, чисто академический… Короче, деньги на похороны нашла вдова, а министерство оплатило ей счета и строго-настрого велело Союзу выставить оратора. Только к кому ни обращались, всем было некогда. Наконец узнал об этом Контра и сам вызвался сказать слово. Тогда сразу объявились еще двое, от университета и от бывших сотрудников по Будапешт-проекту. Похороны, несмотря ни на что, получились на Удивление торжественными; лишь потом, основательно промочив горло под зелеными кронами сада в кафе «Забудь печаль», цвет архитектуры вдоволь почесал языки насчет «этого скандального дела».

Но вот что особенно невероятно, невероятно до того, что не по себе становится: минуло ведь каких-нибудь десять с лишним лет, а я так спокойно пишу о нем, не опасаясь разбередить чьи-то раны, не боясь протестов.

Словно вся эта история выдумана с начала до конца, словно выдуманы ее участники, а «если кто-то случаем что-то и как-то… так это чистое совпадение…» Ничего подобного! Ну ладно, вдова с тех пор вышла замуж, уехала за границу, там, рассказывают, развелась и, наверное, снова вышла замуж. И дочка Трутана в Рио – если, конечно, все еще жива – едва ли все еще носит его имя. Имя человека, вспоминая которого, я искренне и с чистой совестью оплакиваю «выдающийся талант», «самоотверженное служение своему призванию», «истинную любовь к родине», «жизнь, отданную единой цели», «блестящую гениальность» – все то, что было еще сказано о нем на похоронах. И что – опять и опять я вынужден повторять это слово – невероятно, но факт… Ведь, как я уже сказал, все меньше и меньше останется людей, которые помнят это имя. А если вспоминают, то вспоминают без боли и без радости.

Имя, с которым я и сам то и дело путаюсь. Потому что д-р инж. Отто Селени для меня – просто Отто Сучек. Сучек, как когда-то стояло в классном журнале: «… Сабо Ене, Сабо Миклош, Сучек, Томкаи, Варга, Цир-кельбах, Жотер». (Будто тысячу раз декламированное стихотворение, список этот стоит в голове даже на старости лет.)

Фамилию «Сучек» на венгерскую «Селени» сменил не Отто, а еще его отец. Только весь наш поселок так и звал его до самой смерти Сучеком. Дядя Сучек, и все. По должности он был рассыльным. Однако разве вместилась бы обширная деятельность дяди Сучека в эту должность, да хоть бы и в любую другую? Многие описывали фигуру умельца, мастера на все руки, нет смысла повторяться. Лишь несколько мелких черточек позволю себе привести, чтобы оживить собственные воспоминания и показать: дядя Сучек был особым умельцем. Быть необходимым для всех являлось как бы потребностью его натуры, так что не он нам, а скорее мы служили ему. Служили, когда он латал нам башмаки, с презрением отвергнутые сапожником; когда чинил электрические часы, не повредив при этом свинцовой пломбы; когда – за день до коварно подкравшегося срока – каким-то чудом сотворял препарированного хруща или жука-дровосека. («Ай-ай-ай, не годится серьезному молодому человеку плакать из-за таких пустяков!»)