Реквием по Сальери

"Ответить тем же! - подумает иной нетерпеливый балетоман. - Отравить Моцарта! Пригласить этого Валеру-Швалеру в ресторан Центрального Дома Композиторов - мол, посидим, выпьем, поговорим, - подсыпать ему яду в стакан с водкой, и с концами."

Ничего себе!

2

Все тот же Дом Композиторов.

Справа - гардероб, слева - ресторан,

посередине - женский и мужской туалеты.

План отравления Моцарта не проходит - и вот по каким причинам:

Во-первых, что ни говорите, а так порядочные люди не поступают. Прав поэт: гений и уголовщина в наше время несовместимы. Представьте на минуту такую сцену:

Юрий Бондарев в ЦДЛитераторов подсыпал яду в стакан своему тезке Юрию Нагибину...

Нонсенс!

Или наоборот: Василий Аксенов в том же доме взял да отравил грибочками Валентина Распутина...

Нет, это невозможно! Нет, нет и нет!.. Дичь какая-то! Эти люди не то что пить вместе не станут, но и газетку читать рядом не сядут.

"Не верю!" - как сказали бы хором Станиславский и Немирович-Данченко.

В самом крайнем случае могут сжечь чучело врага, но отравить не отравят, внутренний гений не позволит, а гений внутри Сальери конечно присутствует - хоть и потрепанный, злой и скособоченный, но тоже не лыком шит. Ведь учениками Сальери, кроме Моцарта, являются такие гении музыкального искусства, как Людвиг ван Бетховен, Ференц Лист и Франц Шуберт. Чем же гений учителя хуже гениев ученических? Сальери этим вурдала... вундеркиндам носы утирал, на "Стейнвейе Д" учил играть, концерты в фининспекц... в филармонии пробивал - предположим, что ученики обогнали учителя в области музыкального совершенства, но не до такой же степени, чтобы травить всех подряд?

Это во-первых.

Во-вторых: криминалистика сегодня поставлена на такую научную основу, что мимо криминалистов мышь не пробежит и мышьяк не проскочит. Представьте такую сцену:

Ресторан ЦДКомпозиторов, затравленный Сальери подсыпает яду в стакан Моцарту, извиняется за свой старческий мочевой пузырь, отправляется в туалет, а потом хватает в гардеробе пальто, и с концами; а Моцарт ждет, ждет, не выдерживает, хлопает стакан водки и... брык на пол!

Естественно, весь кордебалет в панике мечется по сцене и заламывает руки:

"Что это с Валерой случилось?!.. Из-за одного стакана водки - с копыт! Не бывало такого!"

Естественно, администрация ЦДК вызывает "скорую помощь", труп Моцарта увозят на вскрытие, обнаруживают в крови мышьяк (а лучше цианистый калий) и глубокомысленно произносят:

"Ага!"

3

И пошло-поехало: милиция, уголовный розыск, судмедэкспертиза, допросы свидетелей. Следователь УГРО - демонического вида человек, в черной тройке, с красными глазами - сразу решает танцевать от печки и задает немой вопрос (это они умеют) шеф-повару ЦДК:

"Не знаете ли, любезный, кто подсыпал цианистого калия Моцарту в голубцы?"

Шеф-повар - тоже брык на пол и лежит на авансцене без сознания.

Тогда довольный следователь танцует от печки к роялю, сверкая в луче театрального прожектора красными глазами. Он поглаживает крутой бок тульского самовара и в пол-оборота спрашивает у метрдотеля:

"А почему у вас ружье на печке висит? Предъявите разрешение на хранение огнестрельного оружия."

"Так оно же музейное! - пугается метрдотель. - Оно не заряженное и, вообще, никогда не стреляло! Прикладом этой двустволки повар Петра Ильича Чайковского бил свиные отбивные барину на обед!"

"А подать сюда повара Петра Ильича!" - требует этот черный человек с красными глазами, подбирая пальцем на рояле Чайковского "Собачий вальс".

"Так он же умер от горя в прошлом веке, не пережив смерти барина!" объясняет метрдотель языком танца.

"Вот так раз!.. Ладно, Бог с ним, с поваром, а вот не помните ли, кто последним сидел за столиком с Моцартом до того как?.."

Метрдотель сразу в кусты:

"Не помню, спросите официанта."

Появляется белый официант, с бутылкой коньяка, с фужером, с салатиком для черного следователя, и жестами показывает:

"Сальери!"

"Ага!.. А где тот граненый стакан, из которого Моцарт водку пил?"

Официант исполняет танец граненого стакана:

"Помыли, разбили и выбросили!"

"Ладно, обойдемся без стакана", - решает следователь, выпивает из фужера коньяк, закусывает салатиком и обращается к старенькому гардеробщику, показывая пальцем на Доску Почета Композиторов, где первой висит фотография Сальери:

"Этого человека знаете? Что он делал такого-то числа приблизительно около четырех?"

"Театр начинается с вешалки, - приплясывает издалека гардеробщик. Кто же не знает Антонина Ивановича Сальери?.. Такого-то числа приблизительно около четырех этот маразматик как всегда вышел из женского туалета с расстегнутой ширинкой, дрожащими руками схватил чужое пальто и убежал - даже рубля на чай не оставил, скотина!.. Стоп! Да неужто Антонин Иваныч... это..." - хватается за голову гардеробщик.

"Что "это"? Говорите!"

"Быть того не может! А Валера, бедняга, не успел свой "Реквием" написать! Бывало придет сюда в гардероб, выпьет шкалик и жалуется: Михалыч, говорит, - это я Михалыч, - хочу вот "Реквием" написать... Да неужто Антонин Иваныч отравил Валерку Моцарта?!"