Реквием по пилоту

— Я приглашаю вас к нам на ланч. Инга вообще сегодня не ела — уж эти мне йоги, — а вы нам расскажете о своих приключениях.

— Благодарю вас, но я не при параде…

Рамирес негодующе отмахнулся и повлек Эрлена к выходу. Формальности испарились как по волшебству, везение подхватывало сладостной волной и кружило голову, как хмель. Они вышли на проглянувшее вдруг солнце в окружении разного люда и множества молодцов сродни тем, что сопроводили Эрликона в зал. Компания расселась в машины, и, пропуская вперед Ингу, в поклоне перед дверцей черного коллекционного «мерседеса», Эрлен углядел за фигурным срезом кузова характерный голубоватый отблеск, и на нежно обхватившее сиденье пилот опустился в полном изумлении. Дело в том, что он знал цену этому малозаметному свечению — оно принадлежало отражательному полю Дремлера, Д-полю, такие установки монтировались на космических кораблях для защиты от метеоритов: далеко не на всех кораблях, и включались они лишь в экстремальных ситуациях. Кем же, интересно, надо быть, чтобы установить такую штуку на автомобиле?

Кортеж пролетел тысячебашенный, полный машин Стимфал, затем двухэтажные предместья и помчался дальше на север — туда, где вдали от шума городского, в горах разместилась резиденция Пиредры. Слово «в горах», собственно, ничего не значит. Стимфал — это подкова на искусственном заливе, вырубленном в столообразных приморских предгорьях, и направиться отсюда по суше куда-либо, кроме как в горы, совершенно невозможно, поэтому многие, в зависимости от достатка и возможности тратить на дорогу лишние три четверти часа, стремились обосноваться повыше от уровня моря и исправно оплачивали безупречность шоссейных дорог, мостов и туннелей.

Эрликон, впавший в состояние некоего сказочного сна, вряд ли смог бы ясно описать дом Рамиреса. Ворота открылись и закрылись автоматически, машины въехали во двор, но в парадные двери с Эрленом вошли только сам Пиредра да Инга, об остальных оставалось лишь с запозданием уразуметь, что все они были телохранителями; далее распахнулось царство трех составляющих — золота, белой эмали и фарфора. Двери, ручки дверей, потолки, стены, рамы зеркал — повсюду или золотые кренделя, или бело-розовое сверкание, или наворот фарфоровых лепестков. На столе, кроме, естественно, расписного фарфора, появилось изобилие серебра, так что Инга, видя эйфорию гостя, даже слегка забеспокоилась: совладает ли он со всеми этими вилочками. Но на этот счет волновалась она зря: Эрликон и впрямь не очень разбирал, что ел, но у него, как у студента Института Контакта, а значит, будущего дипломата высшего ранга, разница между фруктовым и рыбным ножами была отпечатана в спинном мозгу.

Разговор шел самый обыкновенный — Рамирес подтрунивал над Ингой за ее тягу к естественности, похоже, это был какой-то давний спор, а она отвечала, что живет по собственным законам, потом подали мороженое и опять о чем-то шутили, говорили о музыке, о манере исполнения, о сложности партии левой руки… Они вдвоем с Ингой вышли на балюстраду перед парком, и она сказала, что не любит этого дома, и назавтра они договорились поехать и посмотреть Альмаденское ущелье.

В конце концов Эрликон оказался у себя в гостинице, куда, как выяснилось, еще раньше был доставлен его мотоцикл, причем без каких бы то ни было претензий со стороны полиции; плеснул в лицо водой и в чем был завалился на постель в твердой уверенности, что не сомкнет глаз всю ночь, после чего без всякого перехода провалился в сон, как в бездонную пропасть.

На следующий день быстротечного стимфальского бабьего лета — короток его век, и уже на подходе зимние шторма — Эрликон сидел в офисе Летной ассоциации в высоком кресле на шести ногах с шарами-колесами и смотрел в окно. Там был виден перекресток, эстакада и вдали — мачта телебашни. Сегодня мы едем в Альмадену. Машина, и целый день вместе. Неизвестно, на что там, в этой Альмадене, смотреть, неизвестно вообще, что там такое, но тем лучше. Волшебство, сон, конец света.

Хотя его, конечно, судили. Напротив, за красной откатной дверью, второй час шел судейский совет, он же квалификационная комиссия. Обсуждение: авария, поведение пилота и последствия.

Жара, и кондиционеры не тянут — сломались, что ли. Надо сосредоточиться. Вопреки инструкции двигатель вручную не отстрелен. Так. Аварийная посадка не произведена. Еще краше. Второй двигатель в безаварийном состоянии, далее — заход в запретную зону. Словом, дисквалификация, минимум на год. Радуйся, Скиф.

Альмадена, Альмадена, что бы там ни произошло.

Правда, за красной дверью сидел сейчас толстый старый Дэвис — хитрая черепаха, он ради пилотов себя в жизни не жалел, старший тренер, единственная надежда. Но что же им сказать?