Реквием по мечте

Постепенно Гарри и Тайрон слились с клоакой, в которой им приходилось вариться ежедневно. Это была постепенная прогрессия, как у большинства болезней, и всеподавляющая потребность в наркотике заставляла их закрывать глаза па многое, кое-что приукрашивать, а остальное принимать как часть жизни. Но с каждым днем правду становилось все труднее не замечать, хотя зависимость привычно и надежно искажала правду до приемлемых форм. Их болезнь сделала возможной веру в любую ложь, которая была им удобна, лишь бы и дальше можно было этой болезни потворствовать, доходило до того ЧТО они убеждали себя, что не больны вовсе. Они взбирались но старым крошащимся лестницам к разрушенныс квартиры, где укрывались разрушеннные люди, где штукатурка отваливалась от стен, обнажая огромные дыры в стенах с поломанными перекрытиями, а под ногами шныряли гигантские крысы, они пропитаны отчаянием, так же как обитатели этих мест, постоянно что-нибудь вынюхивая и ощупывая людей, валявшихся в отключке. Теперь Гарри и Тайрон всюду ходили вместе, невзирая на черно-белую схему, потому что быть одному повышало шансы нарваться на ограбление, а то и убийство. Все торчки выглядели и воняли как хорьки, тот острый помоечный запах ни с чем не спутаешь, он проникает сквозь одежду и пропитанный холодом воздух. Поначалу Тайрон и Гарри держались у края этих зон опустошения, наблюдая костры В заброшенных зданиях со стороны, но со временем им пришлось проникать все глубже и глубже в опасную территорию. Поначалу их вылазки были робкими и неглубокими, теперь же они стали более осторожными, но и более уверенными, появилась необходимость оказаться там, где происходило движение, до того, как все закончится и останется ничья земля, усеянная пустыми пакетиками, разбитыми бутылками, бесчувственными телами и одним-двумя трупами. Если у них появлялся малейший шанс поправиться, они автоматически его использовали, в угоду болезни, и хотя какая-то часть все еще пыталась сопротивляться, но она была такой маленькой и находилась так глубоко, что воспринималась как старый сон из прошлой жизни. Теперь их жизнью распоряжалась безумная и жадная потребность, она отдавала приказы, которым они подчинялись.

Каждый день им приходилось тяжелее предыдущего, и они были на грани отчаяния. Много раз их кидали на сотню там, на пару в другом месте, но таковы были законы этого подмира, и им оставалось лишь поднять еще денег и продолжать свои поиски и движения, пока им доставалось то, что нужно. Много раз им удавалось лишь достать пару доз, поправиться и продолжать поиски героина для Мэрион и Элис, но за частую у девушек между уколами проходило очень много времени. Поправившись, Тайрон и Гарри договаривались пойти домой, даже если им удастся взять только пару доз для их подруг, однако каждый раз, когда они доставали пару чеков, они тут же проставлялись сами, зная, что для них всех будет лучше, если они останутся там, где происходили некие события, и продолжат поиски, чтобы их подруги могли раскумариться по-человечески. Они уверяли самих себя, что лучше уж вообще ничего, чем мало, и кто знает, что может произойти, пока их не будет. И когда они возвращались домой, ложь их звучала весьма убедительно, потому что они сами в нее верили.

Иногда они вспоминали о старике, но старались тут же загнать эти воспоминания как можно дальше, уверяя себя, что с ними ничего подобного случиться не может и они предпримут что-нибудь до того, как это про изойдет. И каждый раз, когда они видели торчков, продающих за укол чьи-нибудь часы или очки или набирающих воду для укола из унитаза, они думали, что до такого они никогда не опустятся. Одно слово подсесть, но такое дерьмо — удел животных. Однако постепенно многие вещи стали приниматься как-то очень легко. Недавно они шли с другими торчками на замут к одному барыге, и вдруг из подъездa выскочил какой-то чувак, приставил барыге пистолет к голове и снес ему полбашки, забрал героин и свалил, бормоча себе под нос что-то насчет гондона, который пытался его кинуть. Торчки посмотрели на барыгу, из головы которого толчками выходила кровь, и разошлись. Замерзшее тело было найдено через восемь часов.