Реквием по мечте

Тайрон обожал шелковые рубашки. Черт, ему ужасно нравилось мягкое ощущение гладкости, прямо как задница его подружки, а она потрясающая киска, брат, ну, я имею в виду, очень приятная на ощупь. У него в шкафу висела пара дюжин таких рубашек разных фасонов и цветов, практически всех цветов радуги. Ему нравилось гладить свои рубашки так же, как гладить Элис, и частенько он стоял перед шкафом, трогая свои красивые шелковые рубашки. Черт, он обожал даже этот шкаф-купе с двумя огромными дверями и зеркалами. Иногда он мог просто стоять и открывать и закрывать дверцы просто так, ради прикола. Ты что делаешь, милый? Почему бы тебе не вернуться в постельку? Блин, да у нас куча времени для этого, детка, я нашел себе отличную игрушку, которая мне очень нравится. Помню, когда я был маленьким, я посмотрел киношку, и там у чувака был такой огромный шкаф, типа этого, с раздвижными зеркальными дверями, и вся эта хреновина была забита костюмами, а за ними был секретный ход. Это было круто. А зачем ему был нужен секретный ход? Не помню. Помню только шкаф. Тайрон закрыл дверцы шкафа, посмотрел в зеркало, увидел позади свою красотку и улыбнулся ей. Когда Тайрон пришел смотреть эту квартиру, он просто влюбился в шкафы в спальне и тут же принял решение снять ее. Двери шкафа были шириной десять футов и полностью зеркальные. Это было первое, что показал ему посредник. Сами шкафы были примерно двенадцать футов в высоту. Оба. Друг напротив друга. Ставишь кровать между ними, и получается отличное шоу, детка, и он засмеялся и ткнул Тайрона в зеркале пальцем, хахахаха. Тайрон стоял посреди комнаты, голый, и гладил живот, да, сэр, меня зовут Тайрон Си Лав, и я такой, какой есть, и Элис захихикала, когда он прыгнул, дурачась, в кровать. Не делай так больше, Тайрон, ты меня пугаешь до смерти. О, моя маленькая мамочка, я не хочу твоей смерти, он стал мягко массировать ее плечи и шею, я вообще не хочу никого пугать, особенно самую красивую лисичку, которая проживает на этой планете, и Элис начала постанывать, когда он целовал ее шею, потом прижалась к нему, когда он начал целовать ее горло, затем грудь, поглаживая ее бедра, и она схватила его голову, и целовала его, целовала его, целовала и прижималась к нему и стонала и вздыхала, когда Тайрон Си Лав делал ей так хорошо, а когда он кончил, упав на спину, она вся подрагивала еще секунду и, оооооооо, потом перевернулась на бок и целовала и обнимала его, пока они не успокоились, мирно лежа в объятьях друг друга: Тайрон на боку, Элис, его девочка, тоже на боку, тепло дыша в его плечо, – оба чувствовали умиротворение, которого никогда прежде не испытывали, даже с помощью героина. Иногда Тайрон приоткрывал глаза, чтобы удостовериться в реальности происходящего, что он действительно лежит в этой постели, в этой комнате, с этой девочкой, а потом он вздыхал тихонько, чувствуя ее тепло и гладкую кожу, и умиление разливалось у него внутри. Он слегка повернул голову в сторону и поцеловал свою Элис в лоб, погладив ее по голове: ты и вправду здесь, – и она прижалась к нему еще сильнее, и он чувствовал ее дыхание на своей руке, и каким-то образом знал, что ее жизнь теперь стала частью его жизни, и ему хотелось быть с нею и заботиться о ней. Ему хотелось держать ее в своих руках, такую прелестную, и защищать ее, и все у них будет клево, и они будут смеяться и отрываться, и у них никогда не будет напрягов.