Реквием по мечте

Импровизированную веревку мне удалось поймать с первого раза. Причем практически не высовываясь из своего убежища, что тоже было невероятно важно. Ухватив ее левой рукой, изо всех сил потянул на себя, стараясь повиснуть всей тяжестью тела. Чтобы убедиться — она выдержит. Теперь оставались сущие мелочи — выдрать обе ноги из трясины, подпрыгнув, повиснуть на ней как можно выше, чтобы по дороге к Остапу, когда та вытянется вертикально, не зацепиться. Ну и достаточно сильно оттолкнуться, чтобы хватило амплитуды. А также умудриться пролететь рядом со стеной, не удаляясь от нее далеко, и в то же время не касаясь. И самое главное: чтобы веревка не порвалась, но тут уж от меня ничего не зависело. Иначе предстояло плюхнуться в жижу, и чтобы подняться на ноги понадобится столько времени, что оставшиеся в живых перквизиторы получат возможность выстрелить по несколько раз каждый.

Уверенности в том, что они меня признали, не было никакой.

С ногами оказалось все просто. Чтобы их пристроить, мне хватило крохотного уступчика, пусть даже туда поместилась единственная подошва. Но перед тем как приступить к остальному, я выстрелил два раза. Без всякой цели, поскольку перквизиторы давно уже не выглядывали. Точнее, целью было показать им, что по-прежнему на месте, ситуацию контролирую, и пусть они даже носа не высовывают. И тут же закинул карабин за плечо, освобождая обе руки. После чего прыгнул вверх, вцепившись как можно выше, одновременно давая импульс толчком ног.

Полет задался. Наверное, в большей степени по той причине, что очень уж хотелось жить. Он получился у меня таким, как будто я долго его репетировал. Выдержала и лиана. Не выдержал я сам: где-то на середине пути к Остапу, неожиданно для самого себя, из меня вырвался крик: «Йох-у-у-у!» Голосом, сорвавшимся почти на визг. Хорошо помню широко раскрытые от изумления глаза Остапа, когда тот, в конечной фазе моего полета, ухватив за одежду, рванул на себя, чтобы помочь оказаться в расщелине как можно быстрее.

«Только не спрашивай, зачем. Самому бы знать» Тем более, Тарзан кричал совсем не так. Мой вопль больше всего походил на крик погонщиков дилижансов в вестернах про ковбоев. В довершении ко всему, я ему еще и подмигнул. Совсем уж непонятно, для какой цели именно. Остап говорить ничего не стал. Вернее, сообщил деловым голосом.

— Прикроешь, я туда, — движением головы указывая, куда именно.

Хотя, чего там было указывать, если нам доступно единственное направление? Если на выходе не ждет засада. Я проводил его взглядом. Теперь рисковал Остап. Рисковал отчаянно. И еще ему пришлось забросить карабин за спину. И попадись ему враг, даже если Остап застанет его врасплох, ему попросту не хватит времени.

Ну а куда ему было деться? Чтобы добраться туда, где берег наконец-то становился твердым, ему пришлось хвататься за всю ту зелень, которой так густо обросла стена, и ставить ноги у самого ее подножия. Ловко у него получалось, как будто большую часть жизни на этой планете он только таким образом и передвигался. В сторону перквизиторов, я даже не смотрел. Начнут подходить, обязательно выдадут себя чавканьем грязи. Но словить от них пулю, можно легко: достаточно только высунуться из-за укрытия. В этом отношении, мое новое убежище полностью проигрывало предыдущему, пусть было и куда просторнее. Наконец, Остап оказался там, где каменная стена уходила от берега прочь, уступая место густым зарослям. Прыжок на лиане получился у меня куда лучше, чем те несколько десятков шагов, которые пришлось сделать, использовав тот же способ передвижения, что и Остап. Ноги соскальзывали, побеги под руками то и дело рвались, и в одном месте я едва не упал. Словом, выглядел пародией на Остапа. Возможно, глядя на мои потуги, он улыбался, скрытый от моих глаз непроглядно густыми листьями кустарника. Последние несколько метров я преодолел уже бегом, держа оружие наготове. Думая о том, что, когда ждешь выстрела в спину, лопатки почему-то сдвигаются так, что между ними и щели-то не остается. Ладно в незапамятные времена, когда такая уловка смогла бы хоть как-то прикрыть хребет от клыков или когтей хищника. Но ведь пуле они не преграда!

— Игорь! — позвал меня голос все еще невидимого Остапа.

И я поспешил на зов. Напрямик, через заросли, согнувшись настолько, что грудь едва не касалась коленей, раздвигая ветки макушкой, и молясь о том, чтобы одна из них не вонзилась в глаз. Судя по звукам впереди, Остап дожидаться меня не стал.

Так продолжалось некоторое время, когда впереди загремели частые выстрелы. Стрелял непременно Остап: у его карабина характерный звук, возможно, из-за удлиненного ствола. Хотя, возможно, дело не в нем — в пламегасителе. Тот был довольно необычной конструкции. Не конический или щелевой, не комбинированный, и не даже покрытый множеством мелких отверстий. Плоский снизу и сверху, а с боков у него имелись по три крупных прорези. Но как бы там ни было, я был уверен наверняка, что стреляет именно он.