Реквием по Мечте

Да я весь мокрый. Сними ее и повесь на спинку кресла. Высохнет быстро. Пойду сделаю нам кофе. Гарри смотрел, как Мэрион идет по комнате и ее попка плавно качается из стороны в сторону. Он повесил футболку и некоторое время глядел из окна на улицу, слегка отодвинув штору. Он смотрел на уличное движение до тех пор, пока общая картинка не стала распадаться на отдельные образы, и в конце концов ему пришлось моргнуть, чтобы картинка снова слилась воедино. Он почесал голову и широко раскрыл таза. Постепенно его привлекли звуки из кухни, и, отпустив штору, он присоединился к Мэрион, которая в этот самый момент поставила на стол две чашки кофе. Как вовремя. Ага. Они пили горячий кофе и курили. Господи, я даже не помню, когда отрубился, а ты? Мэрион улыбнулась: я помню, как ты гладил мою шею и шептал мне на ухо. Гарри хохотнул: судя по тому, в каком состоянии моя рука, я делал это всю ночь. Мэрион посмотрела на него и почти смущенно сказала: это было здорово. Мне понравилось. Прошлая ночь была лучшей в моей жизни. Ты что, глумишься? Она мягко улыбнулась и покачала головой: нет. После того как я переспала с тобой полностью одетой, как я могу над тобой глумиться? Гарри засмеялся и пожал плечами: да уж. Странно, да? Но все равно здорово. Мэрион кивнула: это было прекрасно. Бля, похоже, я опять никуда не пойду ни утром, ни вечером, ни ночью, ни когда-либо вообще. Вот, держи. Мэрион протянула ему капсулу: прими, и быстро проснешься. Хм, что это? Капсула проглочена и запита кофе. Капсула декса. Можешь потом еще одну принять перед работой. Работой? А, блин, мы же собирались сегодня развозить газеты. Господи. Не переживай, к тому времени, как ты допьешь свой кофе, твое отношение к работе резко изменится. Особенно когда ты вспомнишь, зачем тебе эта работа. Гарри почесал голову: да, пожалуй. Только сейчас все это кажется невозможным. Ну и не думай об этом. Она долила кофе в чашки. Допьем и пойдем в душ. Всегда помогает. Она улыбнулась: как прогулка под дождем.

К тому времени, как позвонил Тайрон, Гарри не просто проснулся, он уже рвался в бой, Он проговорил без остановки часа два, время от времени подснимаясь с декседрина парой-другой затяжек травы. Он очень активно воспринимал музыку, его тело энергично двигалось, пальцы прищелкивали, а голова, казалось, находилась в эпицентре зарождения аккордов. Когда он мог остановить словесное извержение на время, достаточное, чтобы глотнуть кофе, затянуться сигаретой или косяком или просто сделать глоток воздуха, его челюсти продолжали ходить ходуном. У этого сукиного сына охренительный саунд, просто улет… да, чувак, давай… Гарри прикрыл на секунду глаза, ритмично кивая под музыку: ты слышишь, а? Врубаешься, как он это исполняет? Какие переходы, а? Бля! Круто… получи-ка, мамуля, ха-ха, охренеть, блин, он просто бог. Особенно когда, типа, скользит к верхним нотам – меня просто выставляет, врубись? Вроде никаких перемен в ритме, такой, типа, фанковый барабан и тарелочки и просто легкий подъем к верхним нотам, а ты уже вовсю балдеешь. Он просто гений, блин, реальный гений… Композиция закончилась, и он снова обратил свое внимание на Мэрион и кофе. Мэрион подлила ему еще. Знаешь, как только мы замутим первую партию и У нас появятся деньги, надо будет пойти в даунтаун и затусовать в каком-нибудь клубе, где хороший музон. Я бы не прочь. Мы много чего сделаем, когда денег поднимем. Мы вылезем из болота. Поставим всех на уши. Быстренько замутим эту кофейню, потом поедем в Европу, и ты покажешь мне все эти картины, о которых постоянно талдычишь. Мы даже можем снять тебе студию, чтобы ты снова занималась живописью и скульптурой. Эти кофейни сами собой будут валандаться, если мы наймем грамотных людей, а мы будем кататься по миру и посмотрим, что к чему. Тебе это понравится, Гарри. Пройти через все эти мили Тицианов в Лувре. А я всегда хотел в Стамбул поехать.